это поверить. — У Молка в этот миг был вид человека, который отыскал сокровище, существование которого прежде считал легендой. — Тогда, возможно, вы верите в каких-нибудь сверхъестественных созданий?
— Что значит «сверхъестественных»? — снова не понял Данут. Это слово также оказалось незнакомо шессинам.
— Хм… — Молк задумался, пытаясь объяснить, что он имел в виду.
— Сверхъестественные — это что-то вроде невидимых. Невидимые существа, незримый мир…
— Ага! — догадался, наконец, Гейл. — Так ты говоришь про духов? Мы не знаем такого слова, как «сверхъестественный». Наши духи и впрямь невидимы, однако они столь же естественны, как и все вокруг. Ведь и ветер тоже нельзя увидеть обычным глазом, но разве от этого он становится менее настоящим?
— Как моряк не могу с тобой не согласиться, — кивнул Молк. — И все же никак не могу понять, неужто вы и впрямь обходитесь без богов?
Данут вновь наполнил свою кружку.
— Должен сказать, почтенный Молк, что ты удачно выбрал собеседников, — заметил он. — Порой мне кажется, что общение с духами — это истинное призвание моего чабес-фастена. Лично мне все это представляется необычайно скучным. Однако, если пожелаешь больше узнать о нашем оружии, об искусстве борьбы или, к примеру, о женщинах, тогда можешь смело обращаться ко мне.
— А вот теперь я от вас услышал незнакомое слово, — заметил Молк. — Что такое чабес-фастен?
Поскольку, в отличие от многих прочих обрядов, этот не был защищен никакими табу, то Гейл постарался объяснить как можно понятнее для иноземца.
— Вот это да! — Молк не мог скрыть своего изумления. — Стало быть, вы обрезаете друг другу крайнюю плоть осколком кремния? Да, разумеется, такие узы должны быть очень прочными! У многих народов в ходу обрезание, однако обычно этот обряд проходят мальчики еще во младенчестве и совершает его либо жрец, либо старейшина, пользуясь при этом остро наточенным ножом… Ладно, теперь попробую ответить и на твой вопрос. Бог — это тот же дух, только гораздо более могущественный. Между ними такая же разница, как, к примеру, между человеком и каким-нибудь грызуном. Чаще всего боги напоминают обычных мужчин и женщин, и подобно людям, имеют свои причуды. Они заправляют всеми людскими делами. Одни народы поклоняются множеству богов, другие — лишь двум или трем. А бывают и такие, у кого в ходу единобожие. Люди молятся богам, дабы те ниспослали им удачу, а если согрешат, то, просят прощения. Но, насколько я понимаю, вы ничего такого не делаете? — Молку так не терпелось услышать ответ Гейла, что он даже перегнулся через стол.
Гейл заговорил подчеркнуто размеренно, демонстрируя уважение к серьезному собеседнику.
— Ничего подобного у нас не существует. Конечно, возможно, что Говорящие с Духами что-то знают об этих твоих богах, но они не всегда делятся своими тайнами с простыми смертными. Мы верим в духов, которые населяют весь мир вокруг нас и бывают добрыми или злыми. Порознь они не обладают большой силой, но если укус одного шершня может вызвать лишь небольшую боль, то если на тебя нападет целый рой, это может привести к гибели. Духи влияют на всю нашу жизнь и имеют свои потребности. Нам они не всегда ясны, но до этого духам нет никакого дела. Мы должны быть верны духам, угождать им или, хотя бы, умиротворять их. Таков наш обычай. Мы никогда не молимся, по крайней мере в том смысле, как ты это объяснил. Едва ли можно считать молитвой ночные заклинания, которые мы возносим луне. Мы просим у нее прощения за раны, нанесенные людьми, хотя, насколько мне известно, Луна никогда не показывала, что гневается на нас за это. Однако, от Луны зависит дождь, приливы и плодородие скота, а потому мы обращаемся к ней и молим о Прощении дабы жизнь наша и впредь текла неизменно.
— Ты весьма необычный юноша, — заметил Молк. — Приятно общаться с молодым человеком, наделенным столь проницательным умом.
Толстуха хозяйка опустила на стол перед ними два плоских широких блюда. На одном оказались какие-то плоды, соленые овощи, печеные яйца и три куска мяса. На второе блюдо сверху была накинута белая тряпица. Убрав ткань, женщина заметила:
— Здесь соленая рыба, Молк. Но если ты не желаешь до времени лишиться общества этих славных пареньков, то лучше, когда будешь есть, отодвинься от них подальше, иначе их может ненароком стошнить.
Молодые люди рассмеялись.
— Постараемся удержаться, — пообещал Данут. — Разумеется, рыба для нас табу, и нам неприятен ее запах, но ведь я охотно верю, что кому-то могут показаться отвратительными кровь и молоко наших кагг, хотя, признаться, в это я верю с трудом. Разве можно сравнить жизненные соки животных с какой-то падалью? — С этими словами он взял небольшой кусок мяса и, сунув его в рот, сосредоточенно принялся за еду.
— Однако, мясо он падалью не считает, — заметил Гейл.
— Меня всегда удивляло то, как много значения люди придают чистой и нечистой пище, — промолвил Молк, укладывая поверх лепешки куски рыбы и мяса. — Подобное разделение существует почти у всех племен, однако моряки вроде меня со временем становятся куда менее притязательными в пище.
— Взгляните! — воскликнул Данут. — Там морской кот!
Из воды неподалеку от берега торчала плоская скала, на которую сейчас с трудом карабкалось существо, похожее на огромного слизняка. Бесформенная серая туша подтягивалась на ластообразных передних лапах с перепонками и длинными костистыми пальцами.
Вскоре на скале устроилось уже не меньше дюжины котов, лениво вертевших островерхими гладкими головами на жирных шеях.
— Я вижу, эти твари приводят вас в восхищение, — заметила хозяйка. — Но для нас это настоящее бедствие. Они невероятно прожорливы и успевают сожрать почти всю рыбу, когда наши мужчины ставят сети. И даже пойманный улов они порой ухитряются сожрать. Но и этого мало, они путают и рвут сети. Когда мужчины вытаскивают невод, то вытягивают на борт и этих мерзких зверюг. Еще повезет, если те всего лишь отхватят моряку пару пальцев, но других они перетягивают за борт вместе с сетями, и бедняги рыбаки и идут на дно.
Молк, указывая на стаю, обосновавшуюся на скале.
— Но если они настолько вам досаждают, то почему бы вашим мужчинам не собраться и не заколоть их копьями? Они ведь такие неповоротливые К тому же наверняка из них можно что-нибудь сделать. Вы неплохо заработали бы на этом!
Женщина засмеялась, и на ее пышной груди затряслось костяное ожерелье.
— Что за глупости ты несешь, Молк? Если кто осмелится убить морского кота на священной скале, то его ждет ужасная судьба, а мы, рыбаки, тогда не сможем больше поймать ни единой рыбы… Взгляните-ка, какой большой бык!
Этим диковинным словом Гейл привык именовать одно из созвездий, и никогда не встречал подобных животных в действительности, так что сейчас приготовился увидеть какую-то двурогую тварь. Однако, сперва из воды показалась роскошная золотистая грива. Извиваясь всем телом, животное вперевалку добралось до гребня скалы, а там застыло и издало столь ужасающий рев, будто желало бросить вызов всему миру.
— Как он великолепен! — воскликнул Данут. — Я и не думал, что бывают подобные твари…
Толстуха ласково потрепала юношу по макушке.
— Тебе должно быть совестно! Ты восхищаешься тварью, которая приносит массу бед тем людям, у кого ты в гостях! Того и гляди, тебе по душе придутся пираты, что приплывают сюда на своих длинных кораблях, грабят нас и похищают молодых женщин.
Дануту было любопытно, смогли бы пиратские корабли взять на борт столь дородную женщину, но он не решился задать такой вопрос, а вместо этого бросил весьма красноречивый взгляд на хозяйку таверны.
— Мы, шессины, всегда восхищаемся необычными существами, и не имеет значения, что именно в них такого необычного, будь то кости, перья или шерсть. А уж если речь зайдет о женщинах…
Засмеявшись, хозяйка таверны потянула юношу со скамьи.
— Вы, двое, можете и дальше вести свои заумные беседы, — промолвила она. — А нам найдется о чем потолковать на заднем дворе. Еды и вина вам хватит, так что не скучайте.
С этими словами толстуха потащила за собой глупо ухмыляющегося Данута.
— Если меня не будет слишком долго, спеши на выручку — выкрикнул юноша названному брату.
