– Моя машина у входа. Твой жуткий велосипед уже в багажнике. Она улыбнулась.
– Я должна была догадаться, что ты так и сделаешь.
Ветер осени… Осенние краски листвы… Они едут по узкой дороге в сторону Луп Хеда. Вокруг – моря полей, с которых собрали урожай, и зеленеющих лугов, таких зеленых, какие бывают, наверное, только в Ирландии. Перед глазами Мегги – невысокие каменные ограды, те же самые, что пять лет назад, когда отец ехал здесь вместе с ней в свой последний путь. С тех пор она ни разу не была в этих местах.
Когда она услышала голос океана, ощутила в воздухе его запах, сердце у нее дрогнуло. Она крепко зажмурила глаза, потом снова открыла их.
Открыла и увидела стоящее отдельно здание, владелец которого вывесил на фасаде щит со словами:
'ПОСЛЕДНЯЯ ПИВНАЯ НА ПУТИ К НЬЮ-ЙОРКУ».
'Не сплавать ли нам в Нью-Йорк, Мегги, за следующей кружечкой пива?» – услыхала она голос.
Голос своего отца…
Когда Роган остановил машину, Мегги молча вышла, подставив себя под неистовые порывы ветра, сразу завладевшего всем ее телом. Взяв Рогана за руку, она повела его за собой по протоптанной тропинке ближе к берегу.
Туда, где продолжалась извечная битва волн со скалами, из которой никто не выходил победителем. Над океаном нависал туман, и не было границы между водой и небом – просто единая огромная чаша, наполненная чем-то мягким, тягучим и серым.
– Я не приезжала сюда уже пять лет и думала, больше никогда здесь не буду. – Мегги глубоко вздохнула, но тиски, сжавшие сердце, не отпускали. – Здесь умер мой отец. Мы были вдвоем тогда. Только вдвоем… Это случилось зимой, стоял страшный холод, но отец любил это место, любил смотреть отсюда на океан… В тот день я продала несколько своих работ торговцу из Энниса, и мы отпраздновали это событие у Тима О'Малли, а потом…
– Ты была одна, когда твой отец.., здесь… – Казалось, до него не сразу дошел смысл ее слов. – Бедная Мегги. Мне и сейчас так жалко тебя.
Он крепко прижал ее к себе, она потерлась щекой о мягкую шерсть его пальто, снова прикрыла глаза.
– Мы говорили тогда с ним… Говорили о моей матери, об их браке. Я никогда не понимала, почему они не расстались. И никогда не пойму. В нем всегда жила тоска по чему-то, чего он сам, наверное, не знал. Но он любил меня и Брианну. Страстно, потому что был человеком страстей, не воплощенных в жизнь… Пожалуй, у меня то же самое в характере. Только, хочу надеяться, мне повезет немного больше.
Мегги отодвинулась от него, посмотрела ему в лицо.
– У меня для тебя что-то есть. Не сводя с него глаз, вынула из кармана кусочек стекла, протянула ему на ладони.
– Похоже на слезу, – сказал Роган.
– Да.
Он потрогал пальцами гладкую поверхность, посмотрел каплю на свет.
– Ты даришь мне свои слезы, Мегги?
– Наверное, так. – Она вынула еще один кусок из кармана. – Это получилось, когда горячее стекло капало в воду. Некоторые капли сразу таяли, другие делались крепкими, как скала. – Она наклонилась, подняла с земли камень, ударила по стеклу. – Видишь, не разбивается.
– Осторожней, – предупредил Роган. – Со слезами, как и с сердцами, надо обращаться осторожно.. Я никогда не разобью твое сердце, Мегги. А ты – мое.
– Да. Но мы достаточно часто наносили удары по ним. Мы такие же разные с тобой, как вода и стекло.
– Тем не менее от их сочетания может получиться что-то крепкое, – возразил Роган. – Как скала. Как эти слезы.
– Возможно. Однако не представляю, сколько ты смог бы выдержать в сиротливом доме в Клере, а я в переполненном слугами – в Дублине.
– Можно обосноваться где-нибудь посередине. В средней части страны. – Это решение вызвало у нее улыбку. – Не смейся, взаимные уступки облегчают существование.
– Ты всегда и во всем деловой человек.
Он не обратил внимания на легкую насмешку.
– У меня планы открыть филиал галереи в графстве Клер. Где выставлять только ирландских мастеров.
– В Клере? – Мегги не могла сдержать изумления. – Это все ради меня?
– Боюсь, мой героический облик потускнеет, – засмеялся Роган, – если признаюсь, что начал носиться с этой идеей задолго до того, как узнал тебя. Правда, тогда я не думал именно о графстве Клер. – Ветер крепчал, поэтому Роган застегнул на ней куртку. – Полагаю, в этом случае я смогу часть времени проводить на Западе в уединенном коттедже, а ты – столько же или чуть меньше в доме со слугами.
– Ты все продумал!
– Разумеется. Но по ряду пунктов можно еще поторговаться. – Он снова взглянул на стеклянную слезу у себя на ладони и опустил ее в карман. – Однако один пункт обсуждению не подлежит.
– Интересно, какой?
