– Сонное зелье! – тихо вымолвил он, не отнимая от лица кружку.
Сершхан улыбнулся и как ни в чем ни бывало тоже налил из кувшина, ни одна черточка на лице не изменилась под пристальными взглядами посетителей. У Ратибора еще оставалось, он не спеша допил и так же спокойно, медленно долил свежего, расслышав под одним из столов отчетливый скрип самострельного ворота.
– Зелье крепкое, – уточнил Волк. – Но без слюны гада. Так, белена, дурман, пыльца кувшинки… Вреда не будет, но свалит сразу.
– В кухне еще два стрелка. – подняв кружку как для здравицы, шепнул Ратибор. – В эдакой тесноте супротив самострелов не переборешься, это вам не лук, где от стрелы увернуться можно, с такого расстояния и кольчугу навылет прошьет… Попробовать конечно можно, но опасность чересчур велика – даже если одного ранят, уже беда. Надо пить, чай сонное зелье, а не отрава… Заодно поглядим чего эти добрые люди удумали.
Они осушили кружки под пятикратный щелчок вхолостую спущенных самострельных тетив, а Сершхан даже успел закусить перепелиным крылышком, прежде чем безвольно опустить голову на крепкий дубовый стол.
Потоки дождя срывались с небесной тверди бешенным ревом, вода колотила в землю тугими каплями, расплескивая раскисшую худым тестом землю, широкие рыжие струи целыми пудами смывали прибрежную глину в свинцовые воды бушующего Днепра. Фиолетовые молнии беспрестанно секли темное небо, липли к нему ослепительной паутиной, гром трещал, ухал, накатывал огромными валунами, плакучие ивы испуганно вздрагивали, пряча ветви в обезумевшей реке.
В пологий левый берег, почти у кромки бурлящих волн, вонзились семь толстенных, грубо отесанных столбов, обмотанных ржавыми цепями толщиной с приличную руку. Свежее дерево не тронулось сетью трещин, но глубокие борозды говорили об отчаянных потугах когда-то прикованных пленников сделать хоть что-то. Четыре столба одиноко цепляли верхушками клубившийся туман, но между ними, на трех других, безвольно натянули цепи спящие витязи. С них стянули все что можно, оставив в одном исподнем, даже поясов не оставили, а потому смотрелись они посреди бушевавшей стихии жалко и безнадежно, как последние жухлые листья на засыпающих под ветром осенних деревьях. Но даже вражьи руки не тронули оберегов – с шеи Ратибора по прежнему свисал на черном шнуре серебряный нетопырь с зажатыми в лапах стрелами, под рубашкой Сершхана поблескивала золотом звездочка с восемью тонкими как спицы лучами: четыре длинных и четыре совсем коротеньких, а у Волка, кроме подаренной морянкой раковины, висела фигурка спокойно лежащего волка, вырезанная из огромного звериного клыка.
Олешье осталось выше по течению, только метавшиеся молнии иногда высвечивали на фоне неба черную стену и выпирающие над ней крыши. Но и те были едва видны, скрытые трепещущими струями ливневого потока. Сершхан приоткрыл глаза, опасливо глянув в сторону города. Ни души… Лишь быстро раскисающие следы уходили вдоль берега, в них словно впечаталась ругань оскальзывающихся, грязных и насквозь промокших мужиков, деловито приковавших к столбам незнакомых витязей.
Дождь не был теплым и Сершхан успел порядком продрогнуть, пока струящаяся по лицам вода приводила друзей в чувства. Первым очнулся Ратибор, скривившись так, что молоко скисло бы, руки дернулись, но лязгнувшая цепь легко осадила буйную силушку. Стрелок раскрыл глаза и витиевато выругался.
– Приковали, заразы! Чтоб по ним Ящер на том свету так прошелся…
Он завернул еще пару крепких речевых прихватов, относящихся как к самому Ящеру, так и к тем, кто в скором времени должен пожаловать в его чертоги. От такой ругани очнулся и Волк, помотал головой, скидывая с лица намокшие пряди.
– Кажись приехали… – мрачно вымолвил он. – У кого-нить есть придумки как отсель выбраться? И вообще на кого лешего нас сюда приперли, да еще цепями примотали, на коих впору подъемный мост подвешивать?
– Это они нас так о помощи попросили, – серьезно ответил Сершхан. – По другому, видать, не умеют. Но помощь им точно потребна, я вам сейчас кое что расскажу…
– А ты откель знаешь? – вытянул шею Ратибор. – Али не спал?
Он был прикован с самого правого краю, поэтому между ним и Сершханом оказался Волк и два пустых столба – приходилось прислушиваться.
– У меня еще с людоедской веси осталось зелье супротив всякой отравы. Пока вся корчма пялилась на то, как ты льешь ол из кувшина, я исхитрился высыпать кубышку на перепелкино крылышко. Им и закусил. Помогло… Так что я прекрасно слышал все, о чем говорили эти эээ… добрые люди.
– Судя по столбам, цепям и особому месту, – огляделся Волк. – Нас приготовили в жертву. Вот только волхвов не видать… А если еще и дождь сюда приплести, то жертва, видать, Стрибогу. Замучил олешьцев ливень, а тут путники под руку подвернулись, не свои, не жалко… Отчего Бога не ублажить? Так?
– Не совсем, – звякнул цепью Сершхан. – Точнее совсем не так. Ливень этот не так часто бывает – раз в год, да и горожанам от него ни холодно, ни жарко, привыкли. Их мучает то, что с этим ливнем приходит…
Тут уж дошло и до стрелка, и до Волка… Оба в миг побледнели, а Ратибор отчаянно рванул цепь.
– Ууууу!!! Заразы… – яростно взвыл он. – Еще и солнца не видать, как на зло! Сершхан, ты узнал каков ОН, полденный или полночный?
– Поденный! Они как раз жаловались, что мы поздно приехали.
– Хвала Светлым Богам! Есть еще время! Надо что-то придумать.
– А что тут думать? – качнул головой Сершхан. – Сматываться надо! Вот только как? Погодите! Волк, ты ведь смог обернуться зверем, чтоб Диву из рук Громовника вызволить! Сможешь сейчас? Сбегал бы за подмогой вниз по реке… Нам ведь не драться надо, а только цепи сломить, любой кузнец за хорошую плату возьмется.
– В том-то и дело, что цепи! – опустил голову Волк. – Железные… А хладное железо перекидываться не дает. Вот если бы были веревки…
– Может раньше и были… – пожал плечами Ратибор. – До первого оборотня. Вот, зараза, хоть плачь! Кого же покликать на помощь?
