Свидетельница смерти

вынужденно. Таблетки могут дать легкий выход из этого порочного кру­га. На крайний случай, конечно, но быстро и безболез­ненно. Если дело идет к тюрьме, смерть предпочтитель­нее.

Жизнь – это постоянный выбор. Дорога никогда не бывает прямой, пока не подведет к моменту, когда жизнь уже не приносит ни радости, ни печали. Мне всегда удавалось делать выбор, который был, по-моему, правильным, хотя многих он удивлял. Однако – лучше или хуже – это был мой собственный выбор. Я несу полную ответственность за свои поступки.

Даже за Ричарда Драко. Нет, особенно за Ричарда Драко! Его жизнь состояла не из серии выборов, а из смеси жестокости и подлости, большей или меньшей. Все, к чему он прикасался, тут же подвергалось разру­шению. Его смерть не вызывает у меня сожаления. Все, что он делал в своей жизни, – сознательно, бездушно и жестоко – требует возмездия. Если бы мне представи­лась возможность все повторить, у меня не было бы ко­лебаний и сомнений. Я не буду притворяться, будто ис­пытываю угрызения совести, освободив людей от кро­вопийцы. И то, что он испытывал боль, сильнейшую боль и осознанный страх в тот момент, когда нож вошел в его сердце, доставляет мнерадость.

Я, пожалуй, сожалею, что имею отношение к смер­ти Лайнуса Квима. Но это было необходимо, видит Бог. Можно было бы, конечно, согласиться на шантаж и платить ему, но шантаж – это как болезнь, не так ли? Если уж она поразила тело, то поедает его, проявляясь в самые неподходящие моменты. Зачем же рисковать? Мне удалось сделать все, чтобы Квим не чувствовал бо­ли и страха, чтобы он умер в иллюзии удовольствия.

Но я отдаю себе отчет, что это не снимает с меня от­ветственности за лишение жизни другого человека.

Мне казалось, что все придумано безупречно и с вы­думкой: спектакль смерти Ричарда был поставлен при стечении огромного количества зрителей. Мне удалось учесть, что все окружавшие его люди имели основание желать ему зла. Это была очень удачная идея: настоя­щая Кристина Воул вонзает нож в черное и подлое сердце Леонарда Воула. Это был великолепный ход!

Я сожалею и прошу прощения у моих друзей и това­рищей за то, что они испытали неудобства, оказавшись, хотя и на короткое время, под подозрением. С моей стороны было глупостью, большой глупостью, надеяться, что дело не зайдет так далеко. Однако мне казалось, что, поскольку никто не пожалеет о Ричарде Драко, его смерть никого не заинтересует – кроме тех, кто прольет крокодиловы слезы на загримированные щеки на похоронах.

Но мне не удалось избежать ошибок. Эта смерть заинтересовала лейтенанта Даллас. Не из-за личности самого Ричарда, конечно: без сомнения, она уже разобралась в этой мерзкой личности. Но она служит закону. Мне кажется, это своего рода ее религия – каждое преступление, особенно убийство, должно быть наказано.

Понимание этого пришло ко мне слишком поздно, когда впервые удалось заглянуть ей в глаза. Недаром же вся моя жизнь прошла в изучении людей, попытках по­нять их суть и суметь это отобразить.

В конце замечу: мне было предначертано сделать это, этого желали мое сердце и душа. Мой долг выпол­нен. Мир избавлен от огромного зла.

Не это ли называется справедливостью?..

ГЛАВА 18

Анна Карвелл оказалась красивой женщиной с пре­красной фигурой – из породы тех, в которых влюбля­ются сразу и навсегда, и за которых так или иначе платят мужчины. У нее был чувственный рот с полными губа­ми, покрытыми блестящей нежной помадой, а кожа от­ливала бледным золотом, которое приятно оттеняло светло-рыжие волосы и карие глаза. Эта женщина наво­дила на мысли о медленном огне, который, однако, сильно обжигает.

Некоторое время она смотрела прямо в глаза Еве, затем быстро взглянула на Пибоди и открыла дверь, жестом приглашая войти в номер.

– Спасибо за то, что приехали так быстро. Уже пос­ле звонка я поняла, что это мне надо было приехать к вам.

– Никаких проблем.

– Надеюсь, вы простите меня за то, что я не знакома с вашими порядками. Мой опыт общения с людьми ва­шей профессии крайне ограничен и небогат. Я заказала шоколад… – Она пригласила их в гостиную, где на сто­лике стоял белый кувшинчик и две маленькие чашечки. – Вы составите мне компанию? На улице сегодня так холодно и промозгло… Я сейчас достану еще одну чашку для вашей помощницы.

– Не беспокойтесь, – услышала Ева из-за спины голос Пибоди, который сопровождался тихим вздо­ хом, – Не обращайте на меня внимания.

– Ну что ж, присядем?

Анна села на диван, аккуратно подобрав свою брон­зового цвета юбку, и начала разливать шоколад. В ком­нате играла медленная красивая музыка – что-то мелодичное выводила партия фортепьяно. Рядом с лампой стояла большая ваза с роскошными розами. Их аромат, смешиваясь с нежными духами хозяйки, наполнял ком­нату.

«Какая милая сценка из городской жизни», – поду­мала Ева.

– Я приехала в Нью-Йорк только вчера вечером, – начала Анна. – И обнаружила, что уже успела поза­ быть, как мне нравился этот город. Его тепло, даже в та­кую нескончаемую зиму. Вы, американцы, умудряетесь заполнить собой все пространство, но вам и этого мало.

– Откуда вы приехали?

– Из Монреаля. – Она отпила глоток шоколада, держа чашку с истинно женским изяществом, которым Ева так восхищалась в Мире. – Лейтенант, я боюсь, что Кеннет не был до конца откровенен с вами во время вашей беседы. Надеюсь, вы не осудите его за это. Он бес­покоился обо мне.

– Миссис Карвелл, мне нужно ваше разрешение, чтобы включить магнитофон для записи нашего разго­ вора.

– Ну конечно же, – кивнула она после легкого за­мешательства. – Пожалуйста. Я понимаю, что все долж­но быть оформлено официально.

– Включай запись, Пибоди.

Пока Ева зачитывала стандартный текст о правах и ответственности, глаза Анны сначала расширились от удивления, затем вновь потеплели. Похоже, ее это забавляло,

– Итак, я – подозреваемая?

– Это обычная процедура. Вы поняли права и обя­занности, которые я вам зачитала?

– Да, все очень понятно.

– Миссис Карвелл, зачем вы приехали в Нью-Йорк из Монреаля вчера вечером?

– Кеннет… Кеннет Стайлс позвонил мне. Ему было необходимо увидеть меня. Он был в отчаянии и расте­рянности. Он полагал, что вы подозреваете его в убий­стве Ричарда Драко. Но поверьте мне, лейтенант Даллас, это просто невозможно.

– Почему?

– Кеннет – добрый и порядочный человек.

– Этот добрый и порядочный человек так сильно избил двадцать четыре года назад Ричарда Драко, что тот слег в больницу, – заметила Ева.

Анна вздрогнула, и ее чашка стукнула о блюдце.

– Импульсивность молодости. Неужели человека можно преследовать за единственную глупость, кото­ рую он совершил столько лет назад? Глупость, продиктованную любовью и заботой о другом человеке?

– Все, что мы когда-либо совершаем, преследует нас всю жизнь, миссис Карвелл.

– Я так не считаю. Мне известно по собственному опыту, что при определенной воле свою жизнь можно изменить. – На мгновение ее рука сжалась в кулачок, как будто иллюстрируя эту волю. – Лейтенант Даллас, когда я вчера вечером увидела Кеннета, он был напуган и подавлен. Я могу вам поклясться, что он никогда бы мне не позвонил, если бы совершил то, в чем вы его по­дозреваете.

– Во сколько вы с ним встретились?

– Около восьми часов вечера. Мы встретились в маленьком клубе. Кажется, он назывался «Бездомная кошка».

– Я знаю его.