– И что? – с недоумением спросила Алиса.
– У тебя есть повод для мести! Неужели не понимаешь? Ты пойдешь его убивать, а не я. Явишься пред ним как Ума Турман. Во гневе. Он же тебя пытал! Все будет выглядеть достоверно. Но самое главное – тебе и Катька, и Макс по фигу. Он не сможет на тебя надавить их присутствием! Кстати… – Я наклонился и вытащил из рыхлой влажной земли заржавленный меч. – Это самое подходящее оружие. Не японский, но тоже сойдет. Будет стильно.
– С ума сошел? – Алиса округлила глаза. – Я бы предпочла винтовку.
– Нет, рыженькая. С винтовкой в это время буду я. На очень удаленной дистанции.
Глава 16
Кирилл
Если с Кириллом у меня получилось затянувшееся убийство, то с винтовкой вышли затянувшиеся похороны. Первый раз мне пришлось хоронить ее в чеченских горах, когда, согласно инструкции, я был обязан ее уничтожить. Принять такое решение ничуть не проще, чем принять решение убить лучшего друга. Пусть гражданские смеются сколько угодно, но у снайпера с оружием возникают особые отношения. Отношения как между живыми разумными существами, и даже больше – как между равноправными партнерами. В общем, нет ничего удивительного в том, что инструкцию я все же нарушил. Да, я не уничтожил винтовку, хотя за мной наблюдали в бинокли и стереотрубы десятки строгих глаз. Я попросту обманул наблюдателей – винтовку спрятал в расщелине, а двести граммов тротила подорвал вхолостую.
А в другой раз я ее все-таки уничтожил. Это случилось сразу после бредовых событий в Крыму, во время которых погиб Андрей – мой друг и лучший корректировщик. И надо же было так сложиться обстоятельствам, что именно уничтожение винтовки позволило мне обрести ее снова, но уже не в реальности, а здесь, в сфере взаимодействия.
Мне так и не удалось подробно выяснить в чем тут секрет, но для того, чтобы перетащить в мир вечного ливня какой-то предмет, с ним следует произвести несколько манипуляций. Первым делом предмет надо уничтожить в реальности. Не столько даже уничтожить, сколько привести в негодность по основным для него функциям. Затем уничтоженный предмет необходимо увидеть во сне. Не простая, надо признать, задача. Это лишь кажется, что достаточно долго думать о чем-то перед сном, чтобы увидеть это во сне. Как бы не так! Хоть весь издумайся, а толку будет чуть, если не представлять механизмов, управляющих миром. Однако Дьякон в свое время разъяснил мне в общих чертах, как все работает. Дело в том, что во сне наша энергетическая сущность блуждает по более или менее плотным сферам реальности, обнаруживая при этом такие же энергетические проекции других людей и предметов. Конечно, не все так просто, однако этого приближения вполне достаточно для практических действий. Из этого приближения следует, что увидеть уничтоженный предмет во сне можно лишь в том случае, если окажешься с ним в одной сфере или собственной энергией притянешь его в нужную тебе сферу. При этом потери энергии довольно велики, но ничего в мире не дается даром.
Когда я решил убить Кирилла во сне, я уже знал, из чего буду стрелять в него здесь, в сфере взаимодействия. Раз уж судьба заставила меня в свое время уничтожить винтовку, то грех было не использовать это обстоятельство в собственных интересах. И я его использовал. Во время одного из снов я нащупал энергетическую сущность своего верного оружия и усилием воли вытолкнул его в земляной грот, где мы с ребятами прятались от вечного ливня. Грот находился здесь, в сфере взаимодействия. Поэтому, попав сюда, мне оставалось только по компасу добраться до грота, взять винтовку и снести Кириллу голову метким выстрелом. Правда, в тот раз искусства снайпера от меня не потребовалось – стрелял я почти в упор.
А потом, оставив труп посреди вываленного термоядерным ударом леса, я похоронил винтовку в третий раз. Точнее – спрятал. На всякий случай. И надо же – этот случай представился куда раньше, чем я предполагал. Спрятал я ее, кстати, в том же земляном гроте. На боевом сленге мы называли эти гроты «пузырями», поскольку больше всего они напоминали вспученные под землей пузыри. Говорят, тут ниже уровня почвы растут какие-то особые гигантские грибы. Пока растут, распирают грунт, а потом высыхают, превращаются в труху, а полости остаются. Мы старались обозначать их на карте, чтобы всегда иметь укрытие от дождя. Просохнуть в таких «пузырях» не получалось, поскольку времени не было, а вот покурить – запросто. И спрятать что-нибудь – запросто. И найти – запросто. Даже без карты, ведь я прекрасно запомнил место.
Конечно, окончательно пристрелить Кирилла можно было из чего угодно, хоть из автомата. Но это в теории. А на практике Кирилл не подпустит меня к себе на расстояние трехсот метров. Он уже умный, и хотя подарил мне ворону, но убил-то я его, а не он меня. Каким бы плохоньким снайпером он меня ни считал, но стрелять я умел, и он знал об этом прекрасно. А потому у меня попросту не было выхода, кроме как достать его с такой дистанции, к которой он не готов.
На самом деле дистанции, к которым люди оказываются не готовы, меняются с течением времени. Когда-то максимальная дальность поражения из огнестрельного оружия не превышала пятидесяти шагов. Были эдакие слонобои калибром миллиметров двадцать, но с эффективным огнем метров на тридцать. Если из такой штуковины садануть с близкой дистанции, то дыра в брюхе будет с обеденную тарелку, но дальше пуля летит уже по такой траектории, что камень, пущенный из пращи, может оказаться более эффективным. Затем дальность боя постепенно повышалась, но во все времена находились отдельные виды оружия, которые по характеристикам превышали среднестатистические образцы. Все эти виды были, что называется, эксклюзивными произведениями оружейного искусства, и именно в этом было их сокрушительное преимущество. Большинство людей попросту не знали о них, не имели о них представления, не думали, что их могут снять с дистанции, в два раза большей, чем та, к которой они привыкли. Но в данном случае речь шла о превышении дистанции в десять раз, а уж этого Кирилл от меня никак ожидать не мог.
Дело в том, что КСК «Рысь» пятидесятого калибра, которую я тут благоразумно припрятал, могла поражать живую силу на дистанциях до трех тысяч метров. Конечно, на пределе дальности поражения можно было говорить только о неподвижных целях, но в критической ситуации один раз мне пришлось поразить движущуюся мишень. Это нельзя было считать победой, поскольку на другом конце траектории пули был не враг, а друг, но факт оставался фактом. К тому же я был уверен, что в нужный момент, увидев Алису с ржавым мечом в руке, Кирилл будет скорее неподвижной мишенью, чем подвижной. Я надеялся этим мечом его удивить. Или заставить расхохотаться. Или отвлечь. Ну хотя бы на пару секунд, мне бы этого было достаточно. И образ Умы Турман в желтом комбинезоне с мечом от Хатори Ханзо вполне подходил для данной цели. К тому же ничего другого у меня все равно не было, так что выбирать тактические уловки было попросту не из чего. Правда, трофейная куртка Алисы ничем пресловутый желтый комбинезон не напоминала, да и меч был несколько секонд-хенд, но это можно было считать скидкой на суровую действительность объективной реальности.
Уловки уловками, но не следовало забывать и о главном тактическом ходе – о том выстреле, при помощи которого я хотел навсегда избавить мир от Кирилла. Пробираясь по залитому дождем лесу, я снова
