– Вольно! – скомандовал командир отделения.
Его зычный голос вырвал меня из мира воспоминаний, сразу приблизив к реальности. Я закинул руки за спину и отставил левую ногу. Остальные девять человек в шеренге тоже расслабились. В тени деревьев еще витали остатки прохлады, воздух был легким и влажным, но на солнце уже начинало приятно припекать.
Командира мы звали Ушан. Не за уши, а за фамилию.
– Ремни к осмотру! – коротко рявкнул он, спугнув с ветвей отдыхающих воробьев и окончательно вытолкнув меня из полудремы.
Эта команда была для нас новой, поскольку сегодня после подъема нам впервые выдали настоящие кожаные ремни с бляхами. Форму тоже сменили с кремовой курсантской на темно-синюю, положенную охотникам по уставу. Не знаю, как других, а меня распирало от гордости, хотя брюки не были подогнаны по фигуре и висели мешком.
Я снял ремень, обмотав им ладонь, чтобы командир мог беспрепятственно осмотреть сверкающую бляху с чеканной Розой Ветров. Я натирал ее до блеска минут пятнадцать, прежде чем бронза пришла в надлежащий, зеркальный вид. Другие старались не меньше, но, несмотря на это, Витяй получил замечание за недостаточное усердие. Меня и Паса Ушан отчитал за неопрятность прически.
– Шею подбрить, – строго выговорил командир, – виски подстричь. Кантик на затылке подровнять.
– Есть! – коротко ответил я.
Такого ответа требовал устав, хотя поначалу я совершенно не понимал, что именно необходимо есть в данном случае. Только позже, на уроке истории морского дела, нам объяснили, что этот ответ трансформировался из английского «Yes!», вполне логичного при ответе начальнику.
– Десять минут на устранение замечаний! – приказал Ушан. – Р-р-ра-зой-дись! Строиться через пятнадцать минут.
Мы рванули в кубрик.
– Витяй, отбей мне кантик! – на бегу попросил я.
– Мне бляху чистить. – Грохот ботинок по трапу сделал его ответ едва различимым.
Но я понял. Мог бы и сам догадаться.
– Толик!
– Я в гальюн.
– Пас, хоть ты помоги! – Мне удалось схватить за рукав бледного, щуплого парня. – Тебе ведь тоже велели шею подбрить?
Вообще-то его звали Сергеем, но сокращенная фамилия Постригань быстро преобразилась в удобную кличку.
– Ну? – он остановился и глянул на меня, по привычке не ожидая ничего хорошего.
– Я тебе подбрею, ты мне.
– И все?
– Да, – старательно улыбнулся я.
– Ладно, идем. Бритва есть?
– Есть, есть, – мне удалось окончательно его успокоить.
– Только я за качество не ручаюсь, – честно предупредил он.
– Плевать! Вперед, а то времени мало.
Я вынул из рундука безопасную бритву, Пас взял свою, и мы уединились в умывальнике, сверкающем зеркалами и белоснежной композитовой плиткой. Со своей частью работы я справился в несколько быстрых движений, удалив с шеи Паса лишние волосы. Теперь мне предстояло подставить свой затылок, но Пас словно нарочно оттягивал время – аккуратно стряхнул и промыл свою бритву, так же аккуратно уложил ее в футляр и спрятал в карман.
– Слушай, чистюля, побыстрее нельзя? – не выдержал я.
– Мылить? – спросил Пас.
– Некогда, – отмахнулся я.
Он положил мне ладонь на темя, и я склонился над раковиной. Сухое лезвие неприятно царапнуло кожу.
– Ты не боишься распределения? – осторожно спросил Пас, подбривая мне шею.
– Ну ты даешь! – меня удивила такая постановка вопроса. – Если дрейфишь, зачем вообще поступал в учебку охотников?
– Мне говорили, что здесь все по-другому, – признался Пас.
– На базе будет легче. Вот увидишь. – Мне хотелось успокоить его, потому что бритва в дрожащих руках заставляла меня нервничать.
– Откуда ты знаешь?
Это был серьезный вопрос, поскольку из всех людей, с кем нам приходилось общаться, на базах служили только командиры взводов. Они приезжали на два года, вели курс, а после распределения убывали обратно. Но вытянуть из них достоверную информацию о быте охотников казалось немыслимым.
– Слухи, – честно ответил я.
