давлением неопровержимых доказательств был вынужден признаться, что судно подверглось атаке одной из лодок. Сразу было изобретено объяснение. Оказывается, Пушткухен просто ошибся, перепутав судно с минным заградителем. Чтобы наглядно подтвердить возможность такой ошибки, немецкое адмиралтейство представило рисунки, подтверждающие сходство очертаний. А тем временем Пушткухен, не подозревая, какой шум поднял, продолжал поход и до возвращения домой успел потопить британский пароход «Салибия».
Нейтралы тоже переживали не лучшие времена. 25 марта голландский пароход «Медея» был потоплен «U-28» около Бичи-Хед. Кроме него, голландцы потеряли еще несколько судов. 18 марта взорвался «Палембанг», а 6 апреля – «Эмдик», совершавший рейс из Балтимора в Роттердам. В обоих случаях виновниками взрывов были названы подводные лодки. Однако сейчас представляется более вероятным другое объяснение: немецкие диверсанты в Нью-Йорке, работавшие под руководством капитана Франца фон Ринтелена периодически устанавливали бомбы с часовыми механизмами на суда, следовавшие в Европу; очевидно, эти два судна были в числе их жертв.
Но по поводу причины гибели голландского лайнера «Турбантия» сомнений не возникает. Он был торпедирован к северу от маяка Норд-Хиндер 16 марта. Судно совершало рейс в Буэнос-Айрес. Два свидетеля наблюдали след торпеды, а позже среди обломков были найдены фрагменты торпеды Шварцкопфа. Под давлением неопровержимых улик немцам трудно было придумать правдоподобное объяснение. Но им повезло. Въедливый эксперт сумел идентифицировать предъявленные металлические части, как принадлежащие торпеде № 2033, потерянной во время неудачной атаки на британский крейсер 15 мая. «Турбантия», как заявили немцы, вероятно, напоролась на плывущую торпеду. Откровенно довольные удачным объяснением, немцы отказались дальше обсуждать вопрос.
Однако оправдать атаку Пушткухена на «Суссекс» было труднее. Американцы отреагировали на это событие более бурно, чем ранее на трагедию «Лузитании». «Сколько еще американцев должны погибнуть, прежде чем Вильсон объявит войну?» – вопрошала «Нью-Йорк геральд». Остальные газеты тоже не остались в стороне. Немцы объяснили, что командир подводной лодки перепутал «Суссекс» с минным заградителем, но эта версия была решительно отвергнута американской нотой от 18 апреля: «Командиры немецких подводных кораблей так активно продолжают свою безжалостную разрушительную работу, что становится очевидно: имперское правительство не выполнило свое обещание наложить ограничения на их действия».
Затем в ноте упоминались «Лузитания», «Арабик» и «Суссекс», трагедии которых стали свидетельством варварской политики немцев в море. Перечислив все факты, Вашингтон торжественно предупредил: «Если имперское правительство немедленно не заявит о прекращении подводной войны против пассажирских и грузовых судов и не претворит это решение в жизнь, у правительства Соединенных Штатов останется только один выход – прервать дипломатические отношения с Германской империей».
Недвусмысленное предупреждение президента Вильсона ввергло Берлин в состояние, близкое к панике. Перед лицом американской угрозы очень быстро стихли оптимистичные заявления Шеера и фон Хольцендорфа. Снова победу одержала осторожная, менее агрессивная политика Бетманн-Хольвега, хотя продолжали раздаваться жалобы, что британская блокада заставляет голодать немецких женщин и детей. Блокада – не меньшее преступление против человечности, чем подводная война; оперативно появились на свет приказы, запрещающие топить торговые суда без предупреждения.
Пока дипломаты спорили, подводные лодки продолжали вести безжалостную «ограниченную» войну против всех. В марте «U-44» Вагенфура во время похода в Ирландском море зачислила на свой счет 29 500 тонн потопленного тоннажа. Однако командир «U-44» сумел извлечь уроки из чужих ошибок, и у него хватило здравого смысла пропустить «Мавританию». В апреле «U-66» уничтожила 20 000 тонн а «U-69» за время короткого пятидневного похода отправила на дно 21 000 тонн. «U-19» Вайсбаха добавила к этой «сумме» 19 000 тонн, после чего 20 апреля высадила в Трали-Бей предателя Роджера Кейзмента, осуществляя немецкий план развязывания в Северной Ирландии гражданской войны.
Адмирал Шеер, возмущенный отступлением своего правительства перед американской угрозой, отозвал все подводные лодки на базы. Если они не могли действовать так, как он считал нужным, пусть лучше остаются дома. Может показаться странным, но реакция немцев на американскую ноту от 18 апреля несколькими неделями позже привела к знаменитому противостоянию флотов на Ютландской банке. Это произошло потому, что обозленный Шеер, имея часть субмарин под личным контролем, принялся осуществлять планы, которые с течением времени привели к Ютландской битве.
Имея запрет на атаку торговых судов, капитаны подводных лодок, конечно, были ограничены в средствах, но самые предприимчивые отправились на поиски подходящих мишеней. Одним везло, другим нет. 25 апреля Отто Штайнбринк на «иВ-18» в нескольких милях от Ярмута встретился сразу с четырьмя британскими субмаринами. Момент был очень опасный, но удача сопутствовала немцам. «UB-18» шла на перископной глубине и была не видна англичанам, а четыре британские субмарины на полной скорости двигались по поверхности. Штайнбринк выпустил торпеду по ведущей субмарине, но в последний момент британский капитан заметил перископ и резко изменил курс, намереваясь таранить атакующую субмарину. Это спасло ее: торпеда прошла в нескольких дюймах от цели. Сообразив, что он вдруг из охотника превратился в дичь, Штайнбринк приказал уходить на глубину. «UB-18» прошла прямо под британской лодкой, причем корпуса лодок соприкоснулись, издав громкий скрежещущий звук. Отто снова поднял лодку ближе к поверхности. Он взглянул в перископ и заметил, что британская субмарина разворачивается для повторного тарана.
Штайнбринк отдал приказ рулевому, и «UB-18» повернулась носом к противнику. Был произведен поспешный залп из обеих носовых труб, причем это был шаг скорее демонстративный, чем в надежде на успех. Первая торпеда прошла вдоль правого борта противника, но вторая попала точно в цель. Раздался сильный взрыв, и «Е-22» исчезла в гигантском облаке черного дыма. Когда дым рассеялся, на поверхности моря виднелись только обломки и масляные пятна. Среди них беспомощно барахтались два человека, случайно уцелевшие при взрыве. Три субмарины, словно очнувшись от шока, ушли под воду. Штайнбринк понял, что попал в серьезную переделку. При соотношении три к одному у него не было шансов.
Однако его следующие действия несказанно удивили как противника, так и собственный экипаж. Он приказал всплыть и, держась кормой к вражеским субмаринам, чтобы уменьшить вероятность попадания торпеды, взял курс к месту гибели «Е-22». Достигнув масляного пятна, обозначившего могилу своей жертвы, он резко снизил скорость. После этого на палубу выскочили два матроса, выловили уцелевших британских моряков и затащили их на борт. Затем все четверо скрылись в люке боевой рубки. Затем «UB- 18» плавно ушла на глубину, и командир приказал возвращаться домой. А в это время его моряки обтирали англичан горячими полотенцами и отпаивали шнапсом. Отойдя на достаточное расстояние от вражеских субмарин, Штайнбринк почувствовал себя в безопасности. Он лично убедился, что с пленными англичанами все в порядке, и позволил себе слегка расслабиться.
Капитан-лейтенанту Бруно Хоппе, случайно потопившему в 1914 году своего подводного собрата «U-7», довелось прочувствовать то же, что и его нечаянной жертве. Это произошло за несколько недель до демонстративной эскапады Штайнбринка. Подводная лодка шла по поверхности воды в густом тумане, когда ее заметил британский военный корабль. Эрнст Хашаген, который потом стал капитаном «UB-21», а тогда служил помощником командира, был на вахте. Когда вражеский корабль открыл огонь, он приказал срочное погружение.
Шум воды, врывающейся в балластные танки, громом прокатился по лодке. Хашаген первоначально приказал погрузиться на 50 футов, но из-за неисправности руля глубины лодка миновала отметку 50 футов и продолжала погружаться. «Хоппе ворвался в пост управления, но его появление ничего не изменило. На поверхности лодку поджидал вражеский крейсер, поэтому продувать балластные танки было опасно. Когда субмарина достигла отметки 200 футов, ситуация стала серьезной. На такой глубине давление воды способно сплющить стальной корпус лодки. Металл стонал от напряжения, поддерживающие балки под давлением сгибались, начали появляться струйки воды. Но в батарейном отсеке происходило нечто более страшное».
«Все остальное потеряло смысл… Я почувствовал едкий запах хлора… Люди начали кашлять и задыхаться, – вспоминал Хашаген. – Морская вода, просачиваясь через швы, смешивалась с соляной кислотой из батарей. Продуктом этой химической реакции становились клубы зеленовато-желтого газа,
