Хотя, если человек готов трахать только что убитую женщину, живая ему любая сойдет, лишь бы недорого.
Еще чуть дальше начали встречаться мужчины, правда, поначалу только сутенеры. Они пытались зазвать нас в темные внутренности выдолбленных в бетоне пещер, где обещалось море наслаждения за мелкий прайс. Еще чуть дальше ассортимент услуг расширился до наркотиков, начиная от разрешенных почти по всему миру стимуляторов, заканчивая «зеленым дымом», от которого некоторые умирали с первой понюшки.
– Могу предложить трип-чип, – догнал нас один драг-дилер, видимо учуяв богатых пришельцев сверху. – Пять часов чужой жизни, как с куста! Можно мужчиной, можно женщиной. Полный реал! Любые путешествия, от космоса до океанского дна!
Леся зыркнула на него так, что торговец резво притормозил. Меня это немного расстроило. Нет, я не собирался, конечно, пользоваться этой гадостью, но очень уж любопытно было собственными глазами увидеть внедряемый модуль электронного галлюциногена. Я знал, что технология этого повсюду запрещенного наркотика основана на тех же принципах, на которых работает система прямого нейроконтроля сверхглубинных скафандров линии ГАДЖ. И скорее всего этот трип-чип мог оказаться фрагментом реального биотеха, полученного преступным путем. Или, что еще хуже, мог быть выращен из генов скафандра в подпольной лаборатории.
Подумав об этом, я вспомнил пятикилограммовые торпеды, атаковавшие Лесю. Может, мы напрасно решили, что в этом деле замешан бывший охотник? Может, торпеду, как и наркочип, кто-то мог вырастить самостоятельно, с нуля, а не из заводской икринки или личинки? Технология, конечно, сложнейшая, сверхсекретная, но есть ли тайны, которые не становятся рано или поздно всеобщим достоянием? И хотя разница между биотехнологическим галлюциногеном и торпедой все же была, лично для меня она не имела принципиального значения. Кто мог создать простейший искусственный геном, тому по силам сделать и более сложный. Перспектива, надо признать, пугающая. Я представил небольшую пиратскую флотилию, вооруженную автономными, почти разумными тварями, самостоятельно загоняющими корабли с нужным грузом. Страшно.
Наконец мы миновали задворки – царство наркодилеров и дешевых проституток. Дальше начинались настоящие трущебы, точнее, инфраструктура извращенных развлечений, стилизованная под развалины послевоенных городов. Народу на узких улочках тут было уже полно – букмекеры зазывали на бои без правил, размахивая пачками крупных купюр, бойкие молодчки предлагали сыграть в «беспроигрышную» лотерею. Вокруг них толпились любители легкой наживы и редких зрелищ. У меня создалось ощущение, что, спустившись по лестнице, разделяющей уровни, мы переместились во времени на сто лет назад. Я видел фильмы о первых послевоенных годах – там все было точно так же. А тут не мерцание голографического экрана, а реальность. Меня это начало занимать. Да и мало бы кого оставило равнодушным путешествие в героическую эпоху – время первых охотников и разгула пиратства. Тогда даже Долговязый еще не родился, чего уж о нас с Лесей говорить.
Голографические вывески зазывали посетить различные клубы – от игорных до свингерских. У меня не было ни малейшей уверенности, что Молчунья в этих местах хоть раз появлялась, но Долговязый настоял на том, чтобы посетить одно из заведений с целью получения хоть какой-нибудь информации.
– В свингерский клуб только без меня, – насупилась Леся. – Я сегодня не готова демонстрировать незнакомцам голую задницу.
– Я тоже, – поспешил заявить я.
– Жаль, – с деланным сожалением сказал Долговязый. – Придется посетить игорное заведение. Только постарайтесь не теряться в толпе, а то последствия могут быть непредсказуемыми.
Правда, когда мы поднялись по короткой заплеванной лестнице в жалкое подобие казино, толпы внутри не оказалось. Человек десять, потея, резалось в «Блэк Джек», а у барной стойки скучали сонные девочки на продажу. Бармен, очень тучный, с сизым пористым носом, вяло протирал бокалы. Я не мог отделаться от ощущения, что это артисты, занятые в грандиозном представлении для туристов. Уж очень все это было фактурно, прямо как в киношном боевике про послевоенные годы и начало Десятилетней Эпидемии.
– У нас заказывают! – вместо приветствия сказал бармен, едва нас увидел.
От меня не ускользнуло, как он задержал взгляд на трофейном ракетомете.
– Джин, – без запинки кивнул Долговязый, прислонив ружье к стойке. Потом поднял два пальца рогаткой и добавил: – Двойной.
– А вы? – бармен хмуро глянул на нас.
– Виски со льдом, – спокойно ответила Леся, несказанно меня удивив.
За год семейной жизни она не раз намекала, что к выпивке относится отрицательно. А тут на тебе! Хотя она и об оружии отзывалась не лучше, но это не помешало ей срезать очередью пятерых, а перед тем снести голову безоружному. Что-то я не доглядел в жене. Но если честно, сегодняшняя Леся мне нравилась больше. Оказывается, можно в ее присутствии вести себя гораздо свободнее, чем я привык.
– Мне тоже, – сказал я.
Леся покосилась на меня, хмыкнула. Бармен придвинул нам два стакана, полных льда, плеснул в них виски. Долговязый придвинулся ближе к Лесе и показал под стойкой жестами Языка Охотников: «Покажи ему деньги».
Она достала из кармана толстую пачку наличных, медленно пересчитала купюры, чем вызвала отчетливый проблеск интереса на унылом лице толстяка за стойкой.
– Хотите еще чего-то, мэм? – обратился он к ней. – Приличным клиентам у нас подают и горячее.
– Меня больше мучает другой аппетит, – ответила Леся. – И я готова заплатить за свою прихоть.
– «Зеленый дым»? – моментально смекнул бармен.
– Нет. Мне нужна информация. Я ищу девушку. Глухонемую. Гонщицу. Она должна жить на этом уровне, заявилась на гонках скорее всего без механиков. Не встречали?
Толстяк стоял молча, словно язык проглотил, не спуская взгляда с пачки денег. Леся свернула одну купюру и протянула ему.
– Она сюда не ходит, – выдал он ту информацию, которую посчитал достаточной за эту стоимость.
