Рорк пощекотал ее ступню.
— Я, безусловно, очень даже неплохая сделка.
— Все равно, из этого платья я не вылезу. — Ева сползла пониже на сиденье и закрыла глаза. — Разбуди меня, когда приземлимся.
Только она начала дремать, как в ее вечерней сумочке засигналила мини-рация.
— О черт! Только этого не хватало. — Не открывая глаз, она нащупала сумочку. — Когда у нас посадка?
— Минут через пятнадцать. Ева кивнула и вытащила рацию.
— Даллас.
— Сообщение для лейтенанта Евы Даллас. Вам надлежит срочно явиться к замку Бельведер, Центральный парк. Убийство, одна жертва. Место оцеплено.
— Свяжитесь с детективом Делией Пибоди. Я встречу ее на месте. Расчетное время прибытия — тридцать минут.
— Принято. Конец связи.
— Вот дьявол! — Ева провела рукой по волосам. — Выброси меня где-нибудь по дороге, а сам поезжай домой.
— Как это «выброси»? Мне не нравится бросать свою жену. Я поеду с тобой и подожду.
Ева окинула свирепым взглядом свой роскошный туалет.
— Терпеть не могу появляться на работе в таких прикидах. Мне потом неделями кости перемывают.
Увы, ей пришлось надеть еще и туфли, а затем балансировать в них по траве и гравиевым дорожкам крупнейшего городского парка. Замок был выстроен в самой высокой точке парка. Его стройная башенка уходила в ночное небо, каменистая земля у подножия обрывалась крутым берегом озера.
В дневное время это живописное место привлекало туристов с их неизменными фотоаппаратами и видеокамерами. С заходом солнца оно становилось средой обитания бездомных, наркоманов, проституток без лицензии, совершавших здесь свой большой патрульный обход, и разного рода бездельников, ищущих неприятностей себе на голову.
Новая городская администрация пришла к победе на выборах под лозунгом «Сделаем городские парки чистыми». К чести чиновников надо было заметить, что они довольно регулярно вкладывали в кампанию по очищению парков и других мест массового скопления людей кое-какие средства. Время от времени объявлялись волонтеры, помогавшие городским службам очищать Центральный и другие парки от мусора, стирать со стен граффити, ухаживать за растениями в садах и скверах и тому подобное.
Но каждый такой всплеск энтузиазма рано или поздно заканчивался, добровольцы расходились, довольные собой, а парки опять приходили в запустение.
В настоящий момент Центральный парк находился в довольно приличном состоянии: не то чтобы мусора совсем не было, но дежурные команды уборщиков, приходившие на рассвете, могли справиться с ним, не особенно напрягаясь.
Сопровождаемая Рорком, Ева направилась, ковыляя на высоких каблуках, к выставленным полицией заградительным барьерам. Переносные софиты заливали замок ослепительным «дневным» светом.
— Тебе вовсе не обязательно ждать, — сказала она Рорку. — Меня кто-нибудь подвезет.
— Я подожду.
Пожав плечами, Ева решила не спорить, извлекла из сумочки свой жетон и прошла через заграждение.
Платье и туфли не вызвали никаких комментариев. Ева знала, что среди патрульных за ней закрепилась репутация крутого полицейского, щедро раздающего зуботычины направо и налево, и все же ее немного удивило, что никто не отпустил ни единой шуточки или смешка хотя бы у нее за спиной.
Даже напарница встретила ее без ухмылки и остроумных замечаний по поводу ее туалета.
— Скверное дело, Даллас.
— Что там у нас?
— Женщина европейского происхождения, лёт тридцати. Съемку на месте я провела. Как раз собиралась установить личность, когда мне сказали, что вы прибыли. — Дальше они пошли вместе: Пибоди в наспех накинутой рабочей одежде и удобных кроссовках на толстой подошве, Ева в вечернем платье и туфлях на кошмарных каблуках. — Убийство на сексуальной почве. Изнасилована и задушена. Но он на этом не остановился.
— Кто ее нашел?
— Двое подростков. О господи, Даллас! — Пибоди замедлила шаг и потерла заспанные глаза кулаками. — Улизнули из дому потихоньку, приключений им захотелось. Получили уж точно больше, чем хотели. Мы связались с родителями и с социальной службой. Пока что сидят в патрульном фургоне.
— Где она?
— Внизу. — Пибоди подвела Еву к обрывистому краю и показала.
Женщина лежала на острых камнях чуть выше кромки спокойной и черной озерной воды: полностью обнаженное тело, если не считать красной ленточки, повязанной на шее. Ева обратила внимание, что руки женщины молитвенным жестом сложены на груди. И еще было нечто странное — Ева разглядела это, только спустившись пониже. У женщины не было глаз. Вместо них на лице зияли кровавые провалы.
Еве пришлось расстаться с туфлями, иначе она рисковала сломать себе шею. Она обработала руки и босые ноги изолирующим спреем из полевого набора, переданного ей Пибоди. Но и без туфель спускаться по крутому склону в зауженном вечернем платье с блестками было нелегко. Ева остро ощущала собственную нелепость. Она сейчас совершенно не походила на полицейского.
— О черт, — поморщилась Пибоди, услышав треск рвущейся ткани. — Вы погубите свое платье, а оно такое классное!
— Видит бог, я бы месячный заработок отдала за джинсы и нормальную рубашку. За пару паршивых башмаков.
В следующую минуту Ева уже выбросила эти мысли из головы и встала над телом.
— Насиловал он ее не здесь. Надо искать первичное место преступления. Ни один маньяк не станет насиловать женщину на острых камнях, когда кругом столько травы. Итак, он изнасиловал ее где-то еще и убил там же. А потом ему пришлось перенести ее сюда. Для этого требуется и немалая сила или сообщник. Ее вес… ну, скажем, фунтов сто тридцать[3]. Не так уж мало! — Заботясь не столько о платье, сколько о месте преступления, Ева поддернула подол повыше. — Надо установить ее личность, Пибоди. Узнай, кто она такая.
Пока Пибоди снимала отпечатки пальцев и переводила их на портативный компьютер, Ева внимательно изучала положение тела.
— Он придал ей символическую позу. Что она означает? Молитва? Мольба? «Покойся с миром»?.. — Ева присела на корточки возле тела жертвы. — Явственно видны следы физического и сексуального насилия. Синяки на лице, на туловище, на предплечьях… Похоже, она оборонялась. У нее какое-то вещество под ногтями. Она пыталась бороться, пустила в ход ногти. Но это не кожа. Вроде бы какие-то волокна.
— Ее имя — Элиза Мейплвуд, — объявила Пибоди. — Проживает на Сентрал-Парк-Уэст. Фешенебельная улица, проходящая вдоль западной границы Центрального парка.
— Значит, недалеко от дома, — заметила Ева. — Но она не похожа на жительницу богатого квартала. Педикюра нет, руки не холеные, не ухоженные, есть мозоли…
— Здесь указан род занятий: домашняя прислуга.
— Да, это похоже на правду.
— Тридцать два года. Разведена. Даллас, у нее четырехлетняя дочка!
— О, дьявол… — Еве пришлось впустить в себя эту боль, но она тут же затолкала ее в дальний угол сознания. — Кровоподтеки на бедрах и в паху. Шея обвязана красной репсовой лентой.
Туго-натуго затянутая лента глубоко врезалась во вздувшуюся кожу. Концы ленточки были аккуратно выложены на грудь.
— Время смерти, Пибоди?
— Устанавливаю. — Пибоди изучила показания измерителя. — Двадцать два двадцать.
— Около трех часов назад. А когда подростки ее нашли?
