Женщина наклонилась, заворковала.
— Он узнал меня, — шепнула Мэл. — Вспомнил.
— Да. Любовь трудно забыть. — Себастьян схватил ее, удержал. — Не сейчас. Позвоним Деверо.
— Он узнал меня. — Голос прозвучал глухо, поскольку лицо было прижато к прохладной льняной рубашке. — Со мной все в порядке, — твердила она, но не вырывалась.
— Я знаю.
Он прижался губами к виску, погладил ее по голове, ожидая, когда дрожь уймется.
В один из самых тяжелых моментов своей жизни Мэл стояла на тротуаре перед домом с голубыми ставнями и большим деревом на переднем дворе. В доме находятся Деверо и другой агент ФБР — женщина.
Дверь им открыла молоденькая брюнетка в халате, машинально наклонилась за утренней газетой, в глазах мелькнула искра страха или догадки.
Теперь из дома слышится горький плач. Хочется настроиться против его хозяев — и не получается.
Когда же они выйдут? Прошло уже больше часа. Сунув руки в карманы, Мэл расхаживала по тротуару. Деверо потребовал обождать до утра, и она всю ночь в отеле глаз не сомкнула.
— Может, в машину сядете? — предложил Себастьян.
— Не могу сидеть.
— Нам не позволят сразу его забрать.
Деверо объяснил процедуру. На анализ крови и сличение отпечатков понадобится много времени.
— Мне позволят быть с ним, черт возьми! Он с чужими не останется. — Мэл поджала губы. — Расскажите о них. Пожалуйста.
Себастьян ждал этой просьбы, отвернулся от дома, посмотрел Мэл в глаза:
— Она учительница. Ушла с работы с появлением Дэвида. Хотела проводить с ним как можно больше времени. Муж инженер. Восемь лет женаты, с самого начала пытались завести ребенка. Люди хорошие, очень любят друг друга, им нужна семья. Они были легкой добычей.
— Мне их жалко, — шепнула она. На ее лице отразилась борьба между сочувствием и гневом, справедливостью и несправедливостью. — Жалко, что кто-то способен воспользоваться любовью, потребностью в семье. Жалко всех, кто пострадал от этого.
— Жизнь не всегда справедлива.
— Жизнь иногда несправедлива, — поправила Мэл.
Еще походила, бросая мрачные отчаянные взгляды на эркерное окно. Когда дверь открылась, качнулась на каблуках, готовясь к броску. Деверо направился к ней:
— Мальчик вас знает?
— Да. Я уже говорила, он меня вчера увидел, узнал.
Агент кивнул.
— Он возбужден, плачет, швыряет игрушки, не слушает никаких уговоров мистера и миссис Фрост. Моя коллега старается его успокоить. Как я сказал, мы его заберем для проверки и оформления документов. Для него будет лучше, если вы поедете с ним в машине агента Баркер.
— Конечно. — Сердце бешено заколотилось. — Донован…
— Я за вами.
Мэл вошла в дом, стараясь не разреветься. Прошла по коридору к детской, перешагнув через пластмассового коня-качалку.
Голубые стены с изображением парусников. Кроватка у окна с движущимися цирковыми животными.
Все как было сказано. В горле пересохло. Абсолютно точно.
Потом она обо всем позабыла, наклонилась к ревущему Дэвиду, прижалась щекой к щеке, осушая слезы:
— Ох, малыш… Дэвид, сладкий маленький Дэвид! — Покачала на руках, утешила, убрала со лба влажные волосы, мысленно благодаря стоявшего спиной к ней агента. — Эй, да ты совсем большой. — Поцеловала дрожащие губки. Он икнул, протер глаза кулачками, устало уронил голову ей на плечо. — Мой мальчик. Поедем домой, да? Поедем к маме и папе.
Глава 7
— Никогда не смогу тебя отблагодарить. Никогда. — Роуз стояла, глядя в кухонное окно. Во дворе муж с сыном сидели на солнышке, катали яркий оранжевый мячик. — Смотрю на них и…
— Знаю. — Мэл обхватила подругу за плечи. Обе молча смотрели, слушали хохот Дэвида. Роуз крепко стиснула руку Мэл. — Потрясающе смотрятся, правда?
— Идеально. — Роуз промокнула платочком глаза и вздохнула. — Просто идеально. Как я боялась никогда больше его не увидеть…
— Не вспоминай. Он вернулся.
— Благодаря тебе и мистеру Доновану.
Роуз отошла от окна, но постоянно на него посматривала. Интересно, скоро ли перестанет дергаться, на секунду потеряв сына из виду?
— Можешь что-нибудь рассказать мне про тех самых людей? Агенты ФБР были очень добры и сочувствовали, но…
— Держали язык за зубами, — договорила Мэл. — Люди хорошие, Роуз. Хорошие люди, которым необходима семья. Совершили ошибку, доверились негодяям. Но от всей души заботились о Дэвиде.
— Он сильно вырос, ходить пробует. — В голосе слышится горечь матери, пропустившей драгоценные месяцы жизни сына. Но слышится и сочувствие к другой матери, которая в другом городе смотрит на пустую кроватку. — Знаю, они его любили. Знаю, как ей сейчас больно и страшно. Даже хуже, чем мне. Она уже точно его не вернет. — Роуз ударила по столу кулаками. — Кто это с нами сделал?
— Не знаю. Работаю.
— С мистером Донованом? Он проявляет такое внимание…
— Себастьян?
— Мы немножечко поговорили, когда он заезжал.
— Вот как? — Кажется, восклицание действительно прозвучало небрежно. — Заезжал?
Лицо Роуз смягчилось, она стала почти такой, как в безмятежные времена до похищения сына.
— Привез Дэвиду его мишку и чудный голубой парусник.
Парусник. И об этом подумал.
— Очень мило с его стороны.
— Просто, кажется, он все понимает. То, что пережили мы со Стэном, и то, что сейчас переживают те люди в Атланте. По вине того, кто вообще о людях не думает. Ни о детях, ни о матерях, ни о семьях. Хочет только деньги из них выжать. — Губы дрогнули и крепко сжались. — Наверное, поэтому мистер Донован не разрешил нам со Стэном ему заплатить.
— Не взял денег? — Мэл постаралась выдержать бесстрастный тон.
— Ни цента. — Вспомнив о других обязанностях, Роуз заглянула в духовку, где жарилось мясо. — Сказал, чтобы мы лучше послали, что можем, в приют для бездомных.
— Понятно.
— Сказал, хочет продолжить расследование.
— То есть?
— Сказал, нехорошо, что младенцев крадут из колясок, а потом продают, как щенков. Говорит, есть границы, которые переступать нельзя.
— Правильно… Мне надо идти.
Удивленная Роуз захлопнула дверцу духовки.
