почему-то тогда считала, что Христа убили евреи. В то время она и понятия не имела, что Христос сам был евреем, да и сейчас в этом уверена не была.
— Бабушка, — потеряв терпение, сказал Барри, склонившись над ухом Мэри, — Пейтон — христианка.
— О Боже! — пролепетала старушка. — Мне это и в голову не пришло.
— Мэри, я не очень религиозна, — вступила в разговор Пейтон, стараясь поддержать Барри. — А скажите, Иисус был евреем?
Вопрос повис в воздухе.
Белинда села за пианино и начала перебирать клавиши.
— Извини меня, бабушка, — виновато произнес Барри, — но я люблю Пейтон.
— Узнай твой дедушка, что ты женишься на христианке, его бы хватил паралич, — недовольно сказала Мэри.
— Слава Всевышнему, что он умер. — Барри молитвенно сложил руки.
— Хватит, Барри! — резко сказала Грейс. — Успокойся!
Белинда взяла низкий аккорд и, оторвавшись от пианино, раздраженно проговорила:
— И в самом деле, Барри, помилосердствуй. Ты доведешь бабушку до сердечного приступа.
— Вечно вы на ее стороне, — возмутился Барри. — Ей вполне по силам знать правду.
— Евреи тысячелетия женятся на еврейках, — твердо сказала Грейс. — Никто, Барри, не принуждает тебя придерживаться в вере ортодоксальных позиций, но в обыденной жизни отступать от веры предосудительно. А вам, Пейтон, не кажется, что вы были бы более счастливы, если бы вышли замуж за человека своего круга?
— Я мечтаю о свадьбе, — наивно сказала Пейтон, — а о замужестве еще толком не думала.
— Вы верите в непорочное зачатие? — подал голос Артур.
— В непорочное зачатие? — растерянно повторила Пейтон и непроизвольно положила руки себе на живот, на мгновение решив, что беременна.
— Ну да, я о том идиллическом случае, когда муж, возвратившись домой после продолжительного отсутствия, узнает, что Мария, его жена, на сносях.
— Я на сносях? — изумилась старушка.
— Я говорю не о тебе, Мэри. Я имею в виду Марию, которая уверила сына, что он станет мессией, а мужу втерла очки, сообщив о своем чудесном зачатии. И Иосиф поверил. Глупый еврей! Опростоволосился!
— Договорились! — возмущенно сказала Грейс. — Прежде чем что-то делать, надо подумать. Это я тебе, Барри!
— При чем здесь я? — удивился Барри. — Вечно я во всем виноват.
— Ладно, — примирительно произнесла Грейс. — Леонард, выключи телевизор. Пора обедать.
На следующий день Леонард, Грейс, Барри и Пейтон поехали в ресторан, и не в какой-нибудь захудалый, а в шикарный, перворазрядный — на Мэдисон-авеню.[15]
Леонард был в прекрасном расположении духа, и на этот раз вальяжно устроившись за рулем, он то и дело отпускал шутки, над которыми сам же и хохотал. Лицо его походило на разварившуюся картофелину с круглыми глазками, поблескивавшими за роговой оправой очков.
Грейс молчала, ограничившись за всю дорогу до ресторана единственной фразой, да и то сухо произнесенной:
— Надеюсь, вы будете счастливы.
На ней был костюм в узкую бежевую полоску, туфли на низких каблуках и прозрачные черные чулки; в ушах — длинные серьги, большие камни которых походили на настоящие.
Пейтон считала, что и сама одета прилично — чем плохи синие джинсы, прошитые бисером, и свитер из чистой шерсти? — но, придя в ресторан и увидев на большинстве посетительниц строгие костюмы с накладными плечами, она засмущалась, решив, что в облегающем свитере, выставляющем напоказ ее высокую грудь, ее примут за проститутку.
— Мы с Грейс живем
— Мрачная перспектива, — заметил Барри.
— Лучше к ней заранее подготовиться, — произнесла Пейтон. — Леонард прав.
Грейс оторвалась от тарелки с яичницей и, перестав задумчиво выковыривать из желтого жира толстенькие кусочки розовой копченой форели, степенно проговорила, переведя взгляд на будущую невестку:
— Вы — христианка, Пейтон, и я уважаю ваши религиозные чувства, но только мы с Леонардом иудейского вероисповедания, и мы хотим, чтобы наши внуки пошли по нашей стезе. Когда появятся, пусть ходят в еврейскую школу, мы оплатим их обучение.
Пейтон кивнула. Религия была для нее пустым звуком, да и Барри, как она полагала, был не очень религиозен.
— Не отвечайте пока, — продолжила Грейс, — у вас есть время подумать. Сейчас у вас другие заботы — впереди свадьба. Кстати, предстоят большие затраты. Не беспокойтесь, мы их возьмем на себя, ведь ваша матушка, насколько я поняла… — Грейс на секунду задумалась и продолжила дальше: — …скажем так: не очень богата.
Пейтон стало не по себе. Она взглянула на Барри, словно ища поддержки, но Барри было не до того: он методично расправлялся с блинами, завертывая в каждую половину кусочек бекона.
— Но я не знаю, сколько денег понадобится, — смущенно сказала Пейтон. — У меня никогда не было свадьбы.
Грейс и Леонард рассмеялись.
Пейтон поежилась, теперь она сидела как на иголках.
— Но о свадьбе мечтают все девушки, — заметила Грейс. — Фантазируют, строят планы. Помню, когда я собиралась замуж за Леонарда… Впрочем, стоит ли вспоминать, у современной молодежи все по- другому.
— Я думаю, надо устроить скромную свадьбу, — сказала Пейтон. — Мои родители разошлись, и отец вряд ли приедет на торжество, а сестры… они живут далеко, мы с ними почти не видимся. Брата тоже не будет. Я слышала, что свадебные расходы — за родителями невесты. У моей матери и в самом деле нет денег, а вот отец дает мне к свадьбе две тысячи долларов. Этих денег не хватит?
— Эти деньги вам еще пригодятся, — ответила Грейс. — Свадебные расходы за нами. Вы хотите, чтобы торжество было скромным, вас можно понять, но мы с Леонардом хотим устроить пышную свадьбу, чтобы это знаменательное событие запомнилось на всю жизнь. Барри — наш единственный сын, и мы хотим ему угодить. Барри вас любит, и вы, должно быть, умная и тактичная девушка. Полагаю, вы не станете возражать.
Пейтон кивнула, а затем и вовсе умилостивила будущую свекровь, сообщив, что, возможно, примет иудаизм или, по крайней мере, ознакомится с еврейским укладом жизни, чтобы привить его обычаи и порядки своим будущим детям, которые непременно станут ходить в еврейскую школу.
— Моя подруга недавно выдавала дочь замуж, — сказала Грейс. — Я проконсультируюсь с ней, как лучше подготовиться к свадьбе. Полагаю, что за несколько месяцев мы решим все вопросы.
— За несколько
Грейс возразила:
— Пейтон — порядочная, разумная девушка, иначе бы ее Барри не полюбил.
Пейтон потупилась. Что если бы родители Барри знали, что она давно лишилась невинности, не раз курила марихуану, а в школьные годы и вовсе совершила аморальный поступок: стянула у одной из девочек завтрак, за что ее жестоко избили, затащив в туалет? Впрочем, тот проступок, возможно, заслуживал
