— Картошку, — он равнодушно протянул тарелку. — Только поменьше. А Синяя Дорога обязательно есть. Папа сказал: 'Если у меня не получится, это сделаешь ты'. Я не забыл.
— Не уезжай! — девушка положила руки ему на плечи. — Разве тебе плохо со мной?
Руки заскользили по ослепительно белой ткани его костюма.
— Хорошо, — он погладил ее по голове. — Но я должен. Я же тебе рассказывал про Синюю Дорогу. Разве ты не помнишь?
— Помню. Но я думала, что это просто красивая сказка.
— Это не сказка. Мне говорил отец…
— Послушай, — слезы дрогнули в ее голосе. — Прости, но он, наверно, ошибался. Нет никакой синей дороги.
— Есть.
— Ну пускай есть. Что она тебе, эта дорога? Твоя мать из-за нее прожила вдовой свои лучшие годы. Отчего, думаешь, она умерла так рано?
Он молча опустил голову.
— А ты? — осмелела девушка. — Тебя он сделал сиротой из-за проклятой синей дороги, которой на самом деле вовсе не существует.
Он вздрогнул и резким движением разорвал кольцо ее рук.
— Я не сирота, — он повернулся и зашагал по тропинке.
Она догнала его и пошла рядом. Они оба не помещались на узкой тропинке, и девушке приходилось ступать белыми босоножками прямо по мокрой траве. Он улыбнулся, шагнул в траву своими высокими сапогами, слегка притянул к себе девушку, поставил ее на тропинку.
— Прости, — прошептала она. — Я не хотела тебя обидеть. Просто я хочу, чтоб ты остался со мной.
— И я этого хотел бы, — он не поднял головы. — Но нельзя.
— Почему? Если ты скажешь, что ты… женишься, ведь тебя отпустят из экспедиции?
— Да, — грустно улыбнулся он. — Конечно, отпустят.
— Представляешь, как мы будем счастливы?
— Представляю. Но я должен найти Синюю Дорогу, — он заглянул ей прямо в глаза.
— Опять синюю дорогу! — она пришла в отчаяние. — Я тебе толкую, что мы будем счастливы без всякой синей дороги…
— Нет, — возразил он совсем тихо. — Я без нее не буду счастлив. А значит, и ты тоже.
— Ты просто не любишь меня! — девушка тихо заплакала.
— Люблю! — просветленно улыбнулся он. — Но если я изменю себе, я буду совсем другой человек. Если я останусь, ты ведь выйдешь замуж не за меня, а за другого человека, потому что это буду не я.
— Вот если ты уедешь, — зло сказала она, — если ты все-таки уедешь, тогда-то я и выйду замуж за другого человека!
Он посмотрел на нее долгим взглядом, словно хотел запомнить, какая она, потом сказал:
— Я хочу, чтобы ты ждала меня. Тогда мне будет легче найти Синюю Дорогу.
Она усмехнулась сквозь непросохшие слезы:
— Твоя мать тоже ждала твоего отца. Лучшие годы проходят и не возвращаются. Раз ты эгоист…
— Без тебя мне будет труднее, — горько сказал он. — Но я все равно найду ее.
Он повернулся и зашагал по тропинке один — в высоких сапогах и в старинном кожаном шлеме. Таким она и запомнила его навсегда.
— Так вот она какая, Синяя Дорога. А я ее совсем иначе представлял. Всегда бывает не совсем так, как думаешь.
Старик сказал это себе самому: рядом не было никого, кто мог бы его слышать.
— Вот где она нашлась. На планете Ц-двести пятнадцать. Кто бы мог подумать?
За спиной послышалось позвякиванье. Резкий молодой голос окликнул его на чужом языке. Старик обернулся. К нему подходил местный часовой. Старик нажал пуск электронного переводчика и услышал:
— Бесполезно. Мертвый период суток. Приходите утром.
Часовой включил инфрасвет и улыбнулся, сразу узнав такое знакомое всем по видеозаписям лицо:
— Так это вы и есть?
— Я, — улыбнулся старик, и улыбка неожиданно придала мальчишеское выражение украшенному шрамом лицу. — Поглядеть на нее как следует пришел. А то все не до того было.
— Смотрите, конечно! — обрадовался часовой. — Раз вы ее нашли… Подумать только, на нашей планете чудо такое скрывалось, а мы о нем без вас и не узнали бы! Я вам прожекторы включу, любуйтесь на здоровье! — он отскочил в сторону.
Вспыхнули гигантские солнца. Старик зажмурился, потом открыл глаза.
Дорога, переливаясь ясной голубизной, струилась, уходя вдаль. Нет, это не была вода — ведь иногда синими дорогами называют реки. Это не был асфальт. Это была почва синего цвета. Синезем, так сказали бы на Земле.
По обе стороны от Синей Дороги чернела зияющая пустота свернутого пространства. А над ней перламутрово переливалось небо, все в непривычных созвездиях.
— Красотища какая, верно? — подошел часовой. — Сколько раз видел, а все не наглядеться!
— И много по ней бегают босых? — спросил старик.
— Ух как много! Как утро наступает, так бегут. Разуваются и бегут. Счастливые — и не остановить. Возвращаются совсем другими, обновленными. Иногда не возвращаются, — это те, которые полностью отвергают старый вариант и начинают все сначала.
— Завидуешь? — старик снова по-мальчишески улыбнулся.
— Конечно. У меня пока никаких показаний. Но ведь когда-нибудь будут, правда? У каждого человека рано или поздно приходит несчастье или наступает такая полоса…
— Иногда и не наступает, — сказал старик. — И лучше, чтоб не наступала.
Он смотрел, смотрел на Синюю Дорогу. Он вспоминал отца, который когда-то заразил его этой мечтой. Он вспомнил мать, жившую одинокой вдовой. Вспомнил девушку, не пожелавшую ждать. Говорят, у нее уже внуки растут.
Так какую же радость принесла ему Синяя Дорога? Унесла отца и мать, навсегда остудила для него семейное тепло. Он вспомнил недавние официальные торжества, чествования, награды. Что у него теперь есть?
Одинокая почетная старость?
— А вы? — спросил часовой. — Разве вы не хотите побежать туда босиком?
— Нет показаний, — грустно ответил старик.
— Что вы, какие показания! Вы имеете право и так. Сейчас я отключу барьер, а вы разуйтесь и шагайте туда. И сразу побежите!
— У меня не может быть других вариантов. Я и не хочу других, — старик усмехнулся. — А если бы и хотел, я не смог бы побежать босиком. Смотри.
Он наклонился, засучил брюки — и при свете прожектора, сияющего, как солнце, часовой увидел вместо ног старомодные синтетические протезы.
