Я, опять я и еще раз я

слову. Нарушил единственную священную клятву. Одиннадцать месяцев назад он и отец взяли клетки у детей. Этому надо было положить конец. Наши дети нуждаются в защите. Мы сделали — и будем делать — все что в наших силах, лишь бы это остановить.

18

Ева встала, подошла к бару и запрограммировала кофе для себя и Пибоди. Они говорили по очереди, но сохраняли единство. Одна подхватывала рассказ там где умолкала другая.

— Хотите что-нибудь? — спросила их Ева.

— Если можно, воды.

— Откуда вы узнали, что они нарушили слово?

— Мы хорошо знали нашего мужа и сразу поняли, что что-то не так. Пока его не было дома, мы проверили регистрацию в его потайном кабинете и обнаружили записи о детях. Мы хотели забрать их, забрать наших детей и бежать.

— Но это не защитило бы тех, которых они собирались создать. Создать их, а потом изменять и совершенствовать. Тестировать и оценивать.

— Наши дети развивались у нас внутри, в тепле нашей утробы, а они решили отнять это и сделать копии в холодной лаборатории. В своих заметках Уилл писал, что это всего лишь предосторожность, только на случай, если что-то случится с детьми. Но они не вещи, которые можно заменить. За все годы нашей с ним совместной жизни мы просили только об этом, а он не смог сдержать слово.

— Мы рассказали Дине. Мы поняли, что этому надо положить конец. Они не остановились бы никогда. А мы никогда бы не узнали, как далеко это зашло, останься Айконы в живых. Пока они были живы — отец и Уилл, — мы ничего не могли поделать.

— Поэтому вы убили их обоих. Вы с Диной.

— Да. Мы спрятали для нее оружие. Мы верили, что ее не опознают. А если и опознают, мы успеем добраться до всех записей и сможем положить этому конец. И мы увезли детей в безопасное место, а потом вернулись за Уиллом.

Ева уже привыкла к их ритму и решила, что он вполне продуктивен.

— Вы отвезли Дину в школу, чтобы она убила Эвелин Сэмюэлс.

— Она была такой же, как мы. Ее взяли из ДНК Эммы Сэмюэлс и создали для того, чтобы продолжить работу. Она копия Эммы. Но вы и сами это знаете.

— Эмма помогала убивать таких, как мы и Дина, когда мы не были достаточно хороши для них. Она убивала других. Многих других. Вы нас видите? От нас требуют, чтобы у нас не было никаких недостатков — физических или биологических. Такова директива отца. Наши дети родились небезупречными, как и все дети. У них есть недостатки. Это нормально. Мы знали, что когда-нибудь они возьмут то, что есть, и попытаются усовершенствовать.

— Нам не дали выбора. С той самой минуты, как они создали нас, выбора у нас не было. Таких, как мы, сотни. У них не было выбора, их тренировали и готовили каждый день до самого совершеннолетия. У наших детей будет выбор.

— Которая из вас убила Уилфрида Айкона-младшего?

— Мы — одна. Мы убили нашего мужа.

— Одна рука держала нож.

Каждая совершенно одинаковым жестом подняла правую руку.

— Мы — одна.

— Чушь! У каждой из вас пара легких, сердце, почки. — Ева схватила стакан с водой и обрызгала левую руку той, что сидела ближе к ней. — Только у одной из вас рука мокрая. Одна из вас вошла в этот дом и приготовила в кухне поднос с закусками для человека, кото-

рого вы хотели убить. Одна из вас села рядом с ним на диване. А потом ударила его ножом в сердце.

— Для них мы были одной. Одна из нас жила в доме, была матерью наших детей, женой нашего мужа. Другая жила в Италии, на вилле в Тоскане. Большая вилла, прекрасное поместье. Как и замок во Франции, где жила третья. Каждый год в день нашего появления нас меняли. Другой из нас давали год пожить с нашими детьми. Мы думали, у нас нет выбора. — Слезы заблестели в трех парах глаз. — Мы делали то, что было велено. Потому что мы были тем, чего хотел Уилл, тем, что отец решил ему дать. Он создал нас, чтобы любить, и мы любили. Но если мы умеем любить, мы можем и ненавидеть.

— Где Дина?

— Мы не знаем. Мы связались с ней, когда решили сотрудничать с вами. Мы сказали ей, что собираемся делать. Сказали, что она должна исчезнуть. Она это умеет.

— В школе держат второе поколение?

— Многих. Не нас. Этого Уилл потребовал от отца. Но мы знаем, что где-то еще хранятся наши клетки. На всякий случай.

— Многих из них продавали.

— Размещение. Он называл это размещением. Сделанные на заказ приносили много денег. На продолжение проекта требовалось много денег.

— А те, кто… стал основой проекта… они все из того времени? Из войны? — спросила Ева.

— Дети, кое-кто из взрослых, смертельно раненных. Другие — доктора, ученые, лаборанты, учителя, проститутки.

— Все женщины.

— Насколько нам известно.

— Вы когда-нибудь просили разрешения покинуть школу?

— Куда идти? Что делать? Нас обучали, готовили, тестировали каждый день, всю нашу жизнь. Нам внушили, что у нас есть предназначение. Каждая минута нашего времени была регламентирована, каждую минуту за нами наблюдали. Даже в наше так называемое свободное время. Нас программировали. Кто мы, что мы, что нам делать, что мы должны знать, как действовать, что думать.

— Как же вы при этом могли убить того, кто вас создал?

— Мы были запрограммированы любить наших детей. Мы бы жили, как они хотели, если бы они не трогали детей. Вам нужна жертва, лейтенант Даллас? Выберите любую из нас, и она сознается во всем. — Они опять взялись на руки. — Эта одна пойдет в тюрьму до конца нашей жизни, если остальные смогут уйти, забрать детей туда, где их никто не тронет, где никто не будет за ними наблюдать. Где на них никто не будет глазеть, тыкать в них пальцами. Где их не будут рассматривать как диковинку, где их не будут бояться. Разве вы не боитесь нас? Того, что мы есть?

— Нет! — Ева вскочила на ноги. — И жертва мне не нужна. Допрос прерван. Прошу вас оставаться на месте. Пибоди, со мной.

Она вышла из комнаты, заперла дверь снаружи и направилась прямо в комнату наблюдения. Рио уже сидела на телефоне, вся поглощенная разговором вполголоса.

— Они должны знать, где находится Дина Флавия, — сказал Уитни.

— Да, сэр. Они знают, где она или как ее найти. Я могу опять их разделить, допросить поодиночке. Признание получено и запротоколировано, теперь я могу запросто получить ордер на анализы и узнать, которая из них беременна. Если это правда, она будет самой уязвимой. Пибоди может разыграть на одиночных допросах доброго следователя, у нее хорошо получается. Их следующий шаг — ударить по лабораториям, где разрабатывается проект, где хранится клеточный материал и где работает тот, кто предположительно идет следующим в списке Дины на уничтожение. Их миссия еще не завершена. Они еще не добились всего, чего хотели. А ведь они запрограммированы на успех.

Для подтверждения Ева бросила взгляд на Миру.

— Я согласна. Сейчас они дают вам то, что сами считают нужным. Им нужна ваша помощь, чтобы закрыть это дело. И еще им нужно ваше сочувствие. Они дают вам понять, зачем они это сделали и почему готовы пожертвовать собой. Вам их не сломить.

Ева вскинула голову.

— Хотите пари?

— Это не имеет никакого отношения к вашему умению вести допрос. Они действительно одно лицо. Отличия только в жизненном опыте, но эти отличия столь малы, что ими можно пренебречь. Они были