Медведь Вчера охотники стрельбу по мне открыли, Да как! Не пулями, а сундуками били! Я, знаете, дремал; Вдруг, в полуночный час, «трах, трах!» — Запело здорово в ушах. От страха я упал. Куда ни повернись — все «бум!» да «бум!». Побрел я наобум. Меж тем — то сбоку трахнет, То чуть не под носом, визжит, свистит и пахнет Ужасной гарью. Наконец, прошло Сметенье леса; в норму все вошло. Иду я перелеском, Смотрю: охотник спит, ружье играет блеском… Затрясся я — однако подошел, Обнюхал… Мертв он был, — я мертвеца нашел! Ну, думаю, попал в себя случайно! Однако ж подозрительная тайна Явилась далее: здесь много было их Все мертвых и в крови — охотников таких… Белка А белка, ворочая шишку, Пропела кокетливо мне: «Я этого бедного мишку Вполне понимаю, вполне! Теперь шутники, для потехи, Лес темный исследовав весь, Свинцовые стали орехи Нам, белкам, разбрасывать здесь. Но странно смотреть на иного Бредущего тут шутника, — Когда он упал, и немного Дрожит, замирая, рука… Он в полости нежной и зыбкой Бледнея отходит ко сну. И смотрит с застывшей улыбкой, Как я пробегаю сосну». Вольное подражание г-ну Штирнеру в его произведении «Единственный и его достояние»
Блоха скакнула на два фута… Вот красота! Блохой счастливая минута Пережита! Но кто-то черненький, с ней рядом, Свершив прыжок, Как и она, виляет задом И чешет бок… Вот огорченье! Вот тревога! Блоха — дуплет, Четыре фута… Слава богу — Нахала нет?! Блоха косится… побледнела… Ах! Что за черт?! Тень тут и заслонила тело, Побив рекорд… Да, на полкорпуса отстала Моя блоха! Клопы смеются: «Проскакала! Хи-хи! Ха-ха!» И вот — прыжок восьмифутовый Готова снесть, — Блоха пустилась в риск фартовый, Спасая честь; Но сверхнадрыва рой блошиный Ей не простил… «Блохой, мол, будь, а не машиной!» И умертвил. Сердечный вздох печально бросил Над трупом сим… Капут блохе… Прощенья просим Засим…
