«Может быть, – подумала Ева. – Если повезет. – Она оглянулась на бытовку. – Кое у кого праздники будут паршивые».
Ева ждала час, пока Бобби тестировали, перевозили и устраивали в палате. Когда она вошла, он повернул голову и попытался сфокусировать взгляд воспаленных глаз.
– Зана? – проговорил он заплетающимся от анестетиков голосом.
– Это Даллас. С Заной все в порядке. Она скоро придет.
– Они сказали… – Он облизнул губы. – Я попал под такси.
– Да. Как это произошло?
– Не знаю. Все спуталось. Я чувствую себя так странно…
– Это от наркоза. Доктор говорит, что ты поправишься. Есть переломы, и ты здорово треснулся головой. Сотрясение. Ты ждал зеленого света на перекрестке. Хотел перейти улицу.
– Ждал зеленого света. – Он закрыл обведенные синяками глаза. – Тесно было на углу… прямо как эти… сардины в банке. Шумно. Я услышал звук… Зана… Она меня испугала.
– Что за звук?
Бобби взглянул на нее.
– Вот как будто… – Он со свистом втянул в себя воздух. – Вот вроде так. Но она просто пролила кофе. Кофе, сосиски, пакеты. Руки заняты. Надо купить шляпу.
– Не уходи, Бобби, потерпи еще немного, – сказала Ева, увидев, что его глаза начинают закрываться. – Что было дальше?
– Я… Она так мне улыбнулась… Я помню эту улыбку. Вроде «Ой, смотри, что я наделала». И я не знаю, не знаю… Я услышал ее крик. И все вокруг закричали, машины загудели. Я обо что-то ударился. Говорят, это оно меня ударило, но я ударился, и я больше ничего не помню, пока не очнулся здесь.
– Ты поскользнулся?
– Наверно. Столько народу…
– Ты кого-нибудь видел? Может, кто-то тебе что-то сказал?
– Не помню. Мне нехорошо. Как будто это не я.
Его кожа была белее простыни, на которой он лежал. От этого синяки и ссадины на лице выделялись особенно ярко, буквально резали глаза и ее совесть, и без того терзаемую чувством вины.
И все же она гнула свое.
– Вы делали покупки. Вы купили елочку.
– Мы купили елочку. Хоть немного порадоваться. Что стало с елочкой? – Его глаза закатились, потом вновь вернулись к ней. – Неужели все это правда? Хотел бы я сейчас быть дома. Ничего не хочу, только домой. Где Зана?
Бесполезно, решила Ева. Она теряла время и заставляла его даром тратить силы.
– Я ее позову.
Она вышла. Зана, дрожащая и бледная, стояла в коридоре.
– Можно мне войти? Пожалуйста! Я не буду его расстраивать. Все, я успокоилась. Я просто хочу его видеть.
– Да-да, входи.
Зана выпрямилась и надела на лицо улыбку. Ева проследила, как она входит, услышала, как она жизнерадостно щебечет:
– Нет, ты только посмотри на себя! Странный у тебя способ покупать мне шляпки!
Чтобы скоротать ожидание, Ева позвонила в лабораторию и выругалась, когда ей сказали, что получить желаемое она сможет только двадцать шестого числа. Очевидно, перед Рождеством даже ее гнев был бессилен. Ну, если лаборатория ей не подчиняется, то управление – это другое дело. Она позвонила и потребовала посменной круглосуточной охраны для Заны в гостинице и для Бобби в больнице.
– Да, – рявкнула она, – включая Рождество. – И в раздражении позвонила Рорку. – Я задержусь.
– Всегда найдешь, чем меня порадовать. А почему ты в больнице?
– Это не я. Потом объясню.
– Я сам еще не скоро освобожусь, у меня много дел. Давай встретимся, поужинаем где-нибудь.
– Ладно. Если получится. – Ева увидела, что Зана вышла из палаты. – Мне пора. Увидимся.
– Он устал, – вздохнула Зана, – но держится бодро. Даже шутил со мной. Сказал, что с сосисками завязал на всю жизнь. Спасибо, что подождала меня. Мне легче, когда рядом есть кто-то знакомый.
– Я отвезу тебя обратно в гостиницу.
– А можно мне остаться с Бобби? Я могла бы спать в кресле у его кровати.
– Будет лучше, если ты выспишься как следует. Утром я пришлю за тобой патрульную машину, тебя привезут сюда.
– Я могла бы взять такси.
– Нет уж, давай перестрахуемся. Просто на всякий случай. Я восстановлю полицейский пост в
