— Юхансон, — сказала миссис Хиггинс, — вот двадцать пять центов. Будь добр, выстрели из лука как можно дальше. Ты ведь можешь выстрелить из лука?
Он ответил:
— Конечно могу!
— Конечно, он сможет, этот Крестный Отец Юхансон… Он сможет все что угодно, но он ничего не знает о джунглях! Он застрелит одного из моих тигров. Я люблю тигров, и змей, и вождей индейцев! — сказал Томпсон.
Юхансон ответил:
— Не беспокойся! Я выстрелю в воздух. Тигры мистера Томпсона могут идти куда захотят.
Мисс Фрей повела своих подопечных к месту игрищ.
— Он — большой осел, — сказал Томпсон, — если верит, что в Силвер-Спринге водятся тигры! Он еще хуже, чем я думал.
Место игрищ Бемби, огороженное палисадом, вплотную примыкает к джунглям. Все животные здесь — ручные и не кусаются. Все, кто хочет, могут купить детскую бутылочку с теплым молоком, снабженную соской, и напоить детенышей хищников или подержать на руках маленьких кроликов и котят. Коз где только не видно, их просто тьма-тьмущая. Блея и толкаясь, они, оскалив свои длинные серые зубы, пытаются жевать, втягивая в пасть одежду посетителей. А голуби абсолютно доверчиво опускаются на плечи и руки людей, дети пугаются, кричат, и тут же утешаются, и фотографируются, обнимая жующих животных. Надо всей этой неописуемо дружественной и мягкой сутолокой витает запах малышей, теплого нагретого песка, кипяченого молока и детской мочи.
Тим Теллертон остановился у входа и молча постоял, выискивая в толпе Баунти-Джо.
— О, милые мои, письмо! — воскликнула Пибоди. — Ведь они были здесь совсем недавно, и я забыла сказать им о письме! Линда поила молоком одного бемби, а я, заглядевшись на них, забыла об этом.
Теллертон слегка улыбнулся, пусть она не принимает это близко к сердцу, времени еще достаточно. Певец, видимо, сильно устал. Рядом с ними кто-то сунул монетку в кроличий автомат, оттуда выпал счастливый номер, и оба кролика, ринувшись вперед — каждый со своей стороны, — пустили передние лапки в ход и стали истерически бегать по кругу. Машина звякнула и остановилась. Одновременно тоненькая струйка овсяной крупы потекла вниз, на дно клетки.
Эвелин Пибоди стояла, глядя на Теллертона, и впервые увидела, что он — очень стар, что он — совершенно обычный старый человек с красивыми глазами.
«Бедняга, — машинально подумала Пибоди, — должно быть, он устал», и ее сострадание вернулось на обычные, известные Пибоди рельсы, к которым она привыкла и которые не могли уничтожить судороги ее восхищения. Подойдя ближе к Теллертону, она сказала, что в домике для игрищ есть скамейки, может, ему хочется отдохнуть?
Тим Теллертон вперил в нее взор своих голубых, будто льдинки, глаз и ответил:
— Мисс Пибоди, вы чрезмерно любезны! Как раз в эту минуту Кэтрин Фрей вдруг стала кричать на голубей, она размахивала руками, бегая за ручными птицами. Козлята прекратили беспомощно блеять, а дети просто перепугались. Охранник, поспешивший туда, сказал:
— Послушайте, это же комната для детей и нечего устраивать трам-тарарам!
Фрей повернулась к нему спиной и стала лихорадочно, дрожащими руками, рыться в своей сумке.
— Это всего лишь нервы, — объяснила шепотом охраннику Пибоди. — Я позабочусь о том, чтоб ее успокоить.
Фрей ушла от них с мыслью: «Ты, милая сестрица милосердия, вот кто ты…»
Она слепо, не видя, прошла в тени под стеной, ведущей в джунгли, и остановилась у палисада. Там на белой калитке красовалась вывеска: «Тропа джунглей». Козы последовали за ней, пытаясь добраться до ее рук.
— Мисс Фрей, — произнес Тим Теллертон. — Могу ли просить вас оказать услугу? Я знаю, что на вас можно положиться.
Она ответила:
— Конечно, охотно.
Она сжала руки, чтобы унять дрожь.
— У меня письмо к Баунти-Джо, — серьезно сказал Теллертон. — Это важное письмо, оно пришло в бар Палмера нынче утром. Не возьметесь ли вы передать письмо ему?
— Да, да, я передам, — заверила Теллертона Фрей.
Она взяла письмо и положила его в сумку. Козы пытались схватить сумку, но она подняла ее как можно выше, ведь козы теснились уже со всех сторон. А пахли они скверно.
— Мисс Фрей, — сказал Теллертон, — я чувствую себя здесь чужим и рад, что вы можете выполнить мое поручение. Передайте привет обитателям «Батлер армс».
Отворив ей белую калитку, он, коротко и профессионально поклонившись, покинул место игрищ.
Кэтрин Фрей шла по Тропе джунглей. Посещение Тропы джунглей входит в стоимость экскурсии, она не длинная, всего лишь десять минут ходьбы в одну сторону — десять минут туда и десять обратно, но у экскурсанта в самом деле возникает глубокое впечатление, будто он — в подлинном первобытном лесу. Если повезет оказаться здесь между прибытием и отправлением автобусов в будни, может статься, что тропа — пуста, а лес — абсолютно молчалив.
Фрей тихо постояла, и постояла так довольно долго.
Солнце зашло, и никаких животных уже не было. Это было просто прекрасно. Постепенно она пошла дальше по дороге, выложенной кафелем на влажной земле и огороженной веревками. За веревками раскинулись джунгли — густые и низкорослые — поросль низеньких деревцев с водой меж корнями, да серые пригорки набухшей, поросшей мхом земли, пригорки, похожие на могильные холмики. К примеру, вот холмик Пибоди, ангела беспощадного сострадания вплоть до самой своей исполненной мира кончины: «Здесь покоится Эвелин Пибоди с нежным сердцем, а здесь покоится многокрасочный, яркий мистер Томпсон. Здесь покоится Фрей…»
С реки доносились совсем слабые звуки музыки, и тут она услыхала, что оба они — Пибоди и Томпсон — идут следом за ней… они шли за ней, и Пибоди при виде Фрей воскликнула:
— Подожди! Как ты, тебе лучше? Ты успокоилась?
Томпсон рыскал кругом, объясняя, что здесь никакие вовсе не джунгли, что здесь ничего общего с джунглями нет. Он подошел к веревке и, заглянув в серые заросли, испытал глубокое разочарование. Собственный первобытный лес Томпсона был темно-зеленым и непроходимым. Пугающие своей колоссальностью, поднимались из вечных сумерек древесные стволы навстречу недостижимому своду цветов, пылающему над головами хищников, — своду мечты фантастов и безумных миллионеров. Ха-ха! А это — просто прогулочная тропка для теток-старперш!
— Это абсолютно подлинные джунгли, — объясняла Пибоди. — Национальное достояние! Здесь никто не ходил десятки лет и никогда не сломал ни единой ветки. Говорят, что еще дальше в чаще водятся дикие обезьяны. Подождите немного!
Вытащив брошюру, она стала листать ее.
— Пибоди! — сказал Томпсон. — Ты болтаешь, словно гид. Без пива никакой фантазии у тебя нет!
Он шел дальше тихим ходом, хромающей походкой, отталкиваясь тростью от бревен, выстилающих тропу, и населяя свои собственные джунгли ползающими и крадущимися тяжелыми телами пресмыкающихся. Что-то скользнуло в зарослях с легким, будто шелк, шелестом и с резко оборванным вскриком, едва ли не вздохом.
— Змей! — бросил он через плечо. — Я люблю их! У меня был уж, он спал у меня под кроватью.
Кэтрин Фрей, обойдя его кругом, ускорила шаг. Томпсон повысил голос:
— Уж! Да, а откуда вам знать, не живет ли у меня по-прежнему под кроватью уж? Вам никогда не найти его, и, во всяком случае, вы никогда не сможете быть по-настоящему уверены в том, что его в доме нет!
Фрей, обернувшись, спросила:
— Чего вы хотите? Почему вы все делаете ради того, чтобы напугать и рассердить меня, почему вы
