когда еда опустится в желудок?
— По-вашему, мы сможем снова сделать ее видимой?! — забеспокоился папа.— Не сводить ли ее к доктору?
— Думаю, не стоит,— сказала мама.— Может, ей хочется немножко побыть невидимой. Туу-тикки говорила, что она застенчива. Лучше не трогать ее, пока мы не придумаем что-нибудь путное.
Так и поступили.
Мама постелила Нинни наверху, в восточной комнате, которая в это время была свободной. Когда мама поднималась по лестнице, ее сопровождал звон колокольчика. Рядом с кроваткой она разложила все, что каждый получал вечером: яблоко, стакан сока и три полосатые карамельки. Затем она зажгла свечку и сказала:
— А теперь Нинни будет баиньки. Надо хорошенько выспаться. А я накрою кофейник полотенцем, так что кофе не остынет. А если Нинни станет страшно или ей что-нибудь понадобится, надо просто спуститься вниз и позвонить.
Мама увидела, как одеяло приподнялось и улеглось маленьким холмиком, а на подушке образовалась .ямка. Она спустилась в свою комнату и отыскала старые бабушкины записи:
«Верные домашние средства». От дурного глаза... Лекарство от меланхолии... От простуды... Нет, все не то. Мама листала странички. И вот в самом конце она нашла наконец запись, которую бабушка сделала уже не очень твердой рукой: «Если кто-то из твоих знакомых становится расплывчатым и трудноразличимым». Вот! Слава Богу. Мама внимательно прочла рецепт, который оказался довольно сложным. Потом она занялась приготовлением лекарства для Нинни.
Колокольчик, позванивая, спускался по лестнице, ступенька за ступенькой, с небольшими паузами перед каждым следующим шажком. Муми-тролль ждал этой минуты все утро. Но не серебряный колокольчик оказался сегодня самым захватывающим зрелищем. Удивительнее всего были лапки. Лапки Нинни, шагавшие
вниз по ступенькам, маленькие ножки с крохотными пальчиками, боязливо жмущимися друг к дружке. Видны были только они одни, и это представляло собой жутковатое зрелище.
Муми-тролль спрятался за кафельной печкой и, как зачарованный, смотрел на эти ножки, проследовавшие на веранду. Потом она пила кофе. Чашка поднималась и опускалась. Нинни ела хлеб с вареньем. Затем чашка медленно проплыла на кухню, ополоснулась и отправилась в шкаф. Нинни оказалась очень аккуратным ребенком.
Муми-тролль опрометью бросился в сад и закричал:
— Мама! У нее появились лапки! Их видно! «Я в этом и не сомневалась,— думала мама, сидя на яблоне.— Бабушка свое дело знала. И как хитро я придумала — подмешать снадобье в кофе».
— Отлично,— сказал папа.— Но будет еще лучше, если она покажет свою мордочку. Мне, знаете ли, становится как-то не по себе, когда я разговариваю с теми, кого не видно И с теми, кто мне не отвечает.
— Tсc,— предостерегающе сказала мама. Ниннины лапки стояли в траве среди осыпавшихся с дерева яблок.
— Привет, Нинни! — закричала Мю.— Ты спала, как сурок. Когда ты покажешь свою мордочку? Ну и страшилище ты, небось... Раз тебе даже пришлось стать невидимой...
— Замолчи,— зашептал Муми-тролль,— она обидится.— И он засуетился вокруг Нинни, приговаривая: — Не обращай на Мю внимания. Она грубиянка. У нас тебя никто не обидит. И забудь ты про эту злую тетку. Она не сможет забрать тебя отсюда...
В тот же миг лапки Нинни потускнели и стали едва различимыми в траве.
— Дорогуша, ты осел,— рассердилась мама.— Неужели непонятно, что малышке нельзя об этом напоминать. Собирай яблоки и не болтай.
Они собирали яблоки.
Ниннины лапки постепенно снова стали видимыми, они взбирались на дерево.
Было прекрасное, осеннее утро, и хотя в тени у всего семейства немного мерзли носы, на солнце казалось почти по-летнему тепло. После ночного дождя все вокруг сверкало яркими красками. Когда сбор яблок закончился, папа вынес самую большую мясорубку, и они приступили к приготовлению яблочного пюре.
Мама накладывала яблоки в мясорубку, My ми-тролль крутил ручку, а папа относил банки на веранду. Малышка Мю сидела на дереве и распевала Главную Яблочную Песню.
Вдруг что-то звякнуло.
Посреди садовой дорожки высился холмик из яблочного пюре, весь ощетинившийся осколками. А рядом стояли Ниннины лапки, которые вот-вот должны были исчезнуть.
— Да, да,— сказала мама.— Это та самая банка, которую мы обычно отдаем шмелям. Теперь нам не надо нести ее на луг. Да и бабушка всегда говорила, что выросшее на земле в землю и возвращается.
Ниннины лапки появились вновь, на этот раз вместе с парой тоненьких ножек, над которыми, едва заметный, мелькал коричневый подол платья.
— Я вижу ее ноги! — закричал Муми-тролль.
— Поздравляю,— сказала малышка Мю, глядя на Нинни с яблони.— Тебя стало больше. Но почему ты ходишь в этом дурацком коричневом платье?
Мама молча кивала головой и думала о своей мудрой бабушке и ее снадобье.
Нинни ходила за ними целый день. Они привыкли к звону колокольчика, который сопровождал их повсюду, и им больше не казалось, что Нинни — какая-то невидаль.
К вечеру они почти забыли о ней. Но когда все пошли спать, мама достала из своего шкафчика розовую шаль, чтобы сшить из нее маленькое платьице. Когда платье было готово, она отнесла его в восточную комнату, где уже погасили свет, и осторожно разложила на стуле. А из оставшейся ткани сделала широкую ленту для волос.
Маме все это было ужасно интересно. Ей казалось, что она снова шьет наряды для кукол. А самое забавное было то, что она даже не знала, какой цвет волос у ее куклы — черный или золотистый.
На следующий день Нинни появилась в новом платье. Видимая до самой шейки, она спустилась к утреннему кофе, сделала реверанс и пропищала:
— Большое спасибо.
От неожиданности все так растерялись, что даже не нашлись, что ответить. Впрочем, они не очень хорошо представляли себе, куда именно надо смотреть, разговаривая с Нинни. Естественно, каждый попытался устремить взгляд туда, где, как они полагали, находились глаза, чуть повыше колокольчика. Но невольно все взоры поползли ниже, чтобы остановиться на чем-нибудь видимом. И выглядело это не совсем вежливо.
Папа откашлялся.
— Это очень хорошо,— сказал он,— что маленькую Нинни сегодня видно получше. Чем больше видишь, тем лучше...
Мю расхохоталась, стуча ложкой по столу.
— Это хорошо, что ты начала разговаривать,— сказала она.— Если только тебе есть, что рассказать. Ты знаешь какую-нибудь игру?
— Нет,— пропищала Нинни.— Но я слыхала, что есть дети, которые умеют играть.
Муми-тролль был в восторге. Он решил научить Нинни всем играм, которые знал.
После кофе они втроем спустились к реке и стали играть. Но оказалось, что играть с Нинни совершенно невозможно. Она приседала, делала реверансы и с самым серьезным видом твердила: «да, да, конечно», «очень приятно», «разумеется», но чувствовалось, что она играет из вежливости, а не для того, чтобы получить удовольствие.
— Ну, тогда побежали! — закричала Мю.— Или ты не умеешь даже бегать вприпрыжку?!
Тонкие ножки Нинни послушно побежали. Но почти сразу же она застыла на месте, опустив руки. Ничем не заполненный вырез платья над колокольчиком выглядел странно и беспомощно.
— Ты ждешь, чтобы тебя похвалили, да?! — закричала Мю.— Что, так и будешь стоять? Хочешь, чтоб я тебя поколотила?
— Лучше не надо,— пискнула Нинни.
