Она провела кончиком пальца по листьям.
— Мне нравятся природные циклы. Они обещают будущее.
Хотя Лила утверждала, что совсем не энергичная женщина, но легко шагала по тропе, не пропуская ничего интересного — лишайника, цепляющегося за скалу, чайку в небе или побеги сорного ястребинка. Она любила здешние запахи, море за спиной, свежий аромат деревьев, которые постепенно перекрывали вид.
— Не подозревал, что большую часть дня вы проводите на ногах.
— Что и объясняет, почему в остальное время предпочитаю лежать, задрав их повыше.
Лила склонила голову и посмотрела на Макса.
— Если пожелаете, в следующий раз могу провести для вас углубленную экскурсию. Одним выстрелом убьем двух зайцев, так сказать. Полюбуетесь пейзажем и пошарите вокруг в поисках вашего друга Кофилда.
— Я хочу, чтобы вы держались от этого подальше.
Заявление застало ее врасплох, Лила прошла еще пять футов, прежде чем осознала его слова.
— Вы — что?
— Хочу, чтобы вы держались от этого подальше, — повторил Макс. — Я много размышлял об этом.
— Вот как?
Знай он ее получше, уловил бы намек на раздражение в ленивом тоне.
— И как вы додумались до такого необычного заключения?
— Он опасен. — Голос, окрашенный фанатизмом, ясно зазвучал в голове. — Думаю, что даже не совсем адекватен. Уверен, что жесток. Он уже стрелял в вашу сестру и в меня. Не желаю, чтобы такая же участь постигла вас.
— Ваши желания тут ни при чем. Это семейное дело.
— И мое тоже, с тех пор как я прыгнул в бушующее море.
Пойманный между солнечным светом и тенью на дорожке, Макс остановился и положил руки ей на плечи.
— Вы не слышали его той ночью, Лила. А я слышал. Он сказал, что никто и ничто не помешает ему завладеть ожерельем, и он имел в виду именно это. Попытки остановить его — работа для полиции, а не для кучки женщин, которые…
— Кучка женщин, которые… что? — прервала Лила, сверкая глазами.
— Которые слишком эмоциональны, чтобы соблюдать осторожность.
— Понятно. — Она медленно кивнула. — Так что вам, Слоану и Тренту, большим храбрым парням, придется решить, как защитить нас, слабых беззащитных женщин, и спасти положение?
До Макса слишком поздно дошло, что он ступил на зыбкую почву.
— Я не говорил, что вы беззащитные.
— Зато подразумевали. Позвольте кое-что сообщить вам, профессор: нет ни одной женщины Калхоун, которая не сможет справиться с собой или любым мужчиной, с важным видом появившемся на нашем пороге. Включая гениев и неуравновешенных воров драгоценностей.
— Вот видите? — Макс взмахнул руками, потом снова опустил ей на плечи. — Ваша реакция — чистые эмоции без какой-либо логики или размышлений.
Горящие глаза Лилы сузились.
— Хотите увидеть чистейшие эмоции?
Кроме умственных способностей, Макс гордился некоторым количеством уличной смекалки, поэтому осторожно отпрянул назад.
— Не уверен.
— Отлично. Тогда предлагаю вам приберечь собственные фантазии и дважды подумать, прежде чем лезть в чужие дела.
Она отмахнулась от него и продолжила прислушиваться к голосам вокруг центра обслуживания туристов.
— Черт побери, я просто не хочу, чтобы вам причинили вред.
— Не собираюсь подвергать себя опасности. У меня очень низкий болевой порог. Но и не собираюсь сидеть сложа руки, пока кто-то строит заговор, намереваясь украсть принадлежащее мне.
— Полиция…
— Ни черта они не могут, — рявкнула Лила. — Вы знаете, что Интерпол уже пятнадцать лет ищет Ливингстона под всеми его псевдонимами? Никто не смог выследить его после того, как он стрелял в Аманду и похитил наши бумаги. Если Кофилд и Ливингстон — одно и то же лицо, то только от нас зависит, сумеем ли мы защитить себя.
— Даже если это означает получить удар по голове?
Она взглянула через плечо.
— Я сама позабочусь о своей голове, профессор. А вы волнуйтесь о своей.
— И я не гений, — проворчал он, после чего удивился, увидев ее улыбку.
Досада на его лице заставила Лилу сбавить обороты. Она сошла с дорожки.
— Ценю ваше беспокойство, Макс, но оно совершенно неуместно. Почему бы вам не подождать меня здесь, присев на ограждение? А я схожу за своими вещами.
Она оставила его что-то бормочущим себе под нос. Он просто хочет оберечь ее. Это настолько неправильно? Заботится о ней. В конце концов, она спасла ему жизнь. Нахмурившись, Макс сидел на каменной стене. Люди толпились у входа в здание, дети капризничали, пока родители тащили, вели или несли их к автомобилям. Взявшись за руки, прогуливались парочки, кое-кто вдумчиво изучал путеводитель. Он видел краснеющие под солнцем горки панцирей жареных омаров, выловленных в местных водах.
Макс поглядел на собственные предплечья и с удивлением заметил, что кожа огрубела. Жизнь изменилась, понял он: появился загар, нет никакого графика дел, который требуется соблюдать, и никакого маршрута, которому надо следовать. Он вовлечен в загадочную историю, да еще и с невероятно сексуальной женщиной.
— Так-так… — Лила накинула ремешок сумочки на плечо. — Вы выглядите очень самодовольным.
Он посмотрел на нее и улыбнулся.
— Да?
— Как кот с перьями в пасти. Не хотите поделиться?
— Хорошо. Идите сюда.
Он поднялся, рванул Лилу к себе и накрыл ее рот своим. Все непривычные и ошеломляющие чувства вылились в поцелуй. И если он поцеловал ее глубже, чем намеревался, то это только усилило расцветающее невиданное наслаждение. Снующие вокруг туристы исчезли, что лишь подчеркнуло необычность происходящего. Начало новой жизни.
Она чувствовала счастье, а не страсть, что очень смущало. Хотя, возможно, его губы затуманивали здравый смысл, но Лила не сопротивлялась. Причина раздражения забылась, теперь все стало таким правильным, почти идеальным — стоять с ним на залитом солнцем внутреннем дворике и ощущать, как рядом бьется его сердце.
Когда Макс оторвался от искусительницы, Лила глубоко удовлетворенно вздохнула и медленно открыла глаза. Он усмехнулся, и восхищенное выражение его лица снова заставило ее улыбнуться. Не совсем понимая, как справиться с пробужденными им нахлынувшими эмоциями, Лила погладила его по щеке.
— Не то, чтобы я жалуюсь, — проговорила она, — но что это было?
— То, что я чувствовал.
— Превосходный первый шаг.
Смеясь, Макс обнял ее за плечи, и они направились к стоянке автомобилей.
— У вас самый сексуальный рот, который я когда-либо пробовал.
Он не увидел, как потускнел ее взгляд. Да если бы и увидел, она вряд ли смогла бы объяснить почему. «Все и всегда сводится к сексу», — размышляла Лила, и постаралась отогнать смутное разочарование. Обычно мужчины именно так ее и воспринимали, и не было никакой причины расстраиваться из-за этого
