Он открыл дверь одного из сараев.
– Не думала, что фермеры так привязываются к своим животным, – удивилась Шаннон ему в спину.
– Ну, лошадь или собака – это не овца, которую вы режете к воскресному обеду.
Картина, которая невольно мелькнула перед глазами, заставила ее сразу сменить тему.
– Ой, вы здесь их доите?
Она вглядывалась во внутренность помещения.
– Верно. – Он шел впереди нее по выскобленному полу коровника, где блестели аппараты для дойки и стоял легкий запах навоза, смешанный с запахом молока. – Куда интересней ручная дойка, – говорил он. – Я занимался этим, когда был мальчишкой, но так, как сейчас, – быстрее, чище и эффективней.
– И это каждый день?
– Два раза в день.
– Как же вы успеваете?
– Паренек с соседней фермы помогает мне. У нас с ним соглашение.
Шагая вслед за ним по хозяйственному двору, она смотрела на все и не понимала, как может один человек – даже с некоторой помощью – вести такое хозяйство? И ведь он вовсе не выглядит измученным тяжкой работой. Она никак не могла этого понять, и ей было жалко его.
Но она позабыла о всякой жалости, как только они вошли в конюшню.
– Ох, какая красота! – воскликнула она. – Как они хороши!
Протянув руку, она погладила шелковистую шею гнедой кобылки.
– Это моя Дженни, – с гордостью сказал Мерфи. – Она у меня два года, и я ни за что ее не продам.
Такая умница!
При звуках его голоса лошадь взглянула на хозяина и потом уже не отрывала от него своих огромных карих глаз. Шаннон казалось, что Дженни по-женски заигрывала, флиртовала с ним. А почему, собственно, нет? Кому же не понравится этот ласковый музыкальный голос, умелые, нежные прикосновения рук.
– Вы умеете ездить верхом, Шаннон?
– Ну… я… Пожалуй, я сейчас впервые в жизни стою так близко к лошади.
– Но вас они не пугают? Тогда будет легче научиться.
Он повел ее по конюшне, где она вдоволь поворковала с жеребятами, а взрослые лошади норовили положить голову ей на плечо или пожевать рукав куртки.
– Как чудесно, наверное, здесь вырасти, среди всех этих живых существ, – взволнованно говорила Шаннон, когда они подходили уже к дому с его задней стороны. – Хотя, конечно, работа. Но вам она по душе, раз вы не уехали отсюда.
– Здесь все мое, – ответил Мерфи. – И я принадлежу этому.
Он помог ей скинуть сапоги, после чего они дружно помыли руки под краном на кухне.
– Садитесь. Сейчас налью вина, которое вам понравится.
Она с удовольствием села. Ноги, непривычные к высоким сапогам, немного гудели.
– Но почему никто из вашей родни не остался тут вместе с вами? – озадаченно спросила она.
– Я старший в семье. Когда отец умер, хозяйство перешло ко мне. А сестры… они повыходили замуж и разъехались. – Из холодильника он вынул бутылку, достал штопор. – Потом моя мать снова вышла замуж, у меня появился младший брат. Но он решил заняться электроникой, когда подрос, а не сельским хозяйством.
– Сколько же вас в семье всего?
Легкая грусть прозвучала в ее вопросе. Если бы она росла не одна, может быть, сейчас ей не было так одиноко и тоскливо. Впрочем, кто знает? Многое зависит от собственного характера. Разве нельзя чувствовать одиночество и в толпе?
– Нас только пятеро, – отвечал Мерфи. – Было шесть, но еще один брат умер в младенчестве. А отца не стало, когда я был двенадцатилетним. Мать не выходила замуж, пока мне не стукнуло двадцать с лишним.
– Только пятеро, – повторила Шаннон его слова и поднесла ко рту бокал с вином, но он остановил ее движением руки.
– Пусть сопутствуют вам всегда теплые слова в холодный вечер, – торжественно произнес он, – полная луна в темную ночь и дорога с холма к порогу вашего дома!
– Специально ирландский тост? – улыбнулась она и отпила из бокала. – Спасибо, Мерфи. Мне нравится ваш дом.
– Рад это слышать.
Он поцеловал ее в лоб, чему она снова весьма удивилась: городским мужчинам не присуща подобная манера.
Начался дождь. Слышно было, как он негромко стучал по крыше. Тем временем Мерфи открыл дверцу духовки, и комната наполнилась запахами, от которых потекли слюнки.
– Почему-то я всегда думала, что ирландская кухня проста и незатейлива, – Шаннон сглотнула. – А тут чувствую…
