не удавалось, и всем нам доставляло огромное удовлетворение наблюдать восторженный прием советских людей на американской земле.
Конечно, приезд Павличенко в США состоялся в особое время. Шла борьба не на жизнь, а на смерть против врага сильного и беспощадного. Но разве доброжелательство и дружба, которые проявлялись в те дни американскими и советскими людьми, не выражали их подлинные чувства и мысли по отношению друг к другу?
Сознаю, что мой ответ на собственный вопрос — краткий, даже скупой. Но, возможно, кое-кто найдет его заслуживающим внимания.
Во время войны большое впечатление на общественное мнение США произвел визит двух таких деятелей советской культуры, как народный артист СССР Соломон Михоэлс и поэт Ицик Фефер. То, что они пользовались авторитетом в нашей стране, хорошо известно. Этот визит дал возможность американцам познакомиться с творчеством двух крупных представителей культуры нашей страны. Везде, где они побывали, — это относится прежде всего к таким городам, как Нью-Йорк и Вашингтон, — их неизменно встречали в высшей степени дружественно.
Кстати, сразу же по прибытии в Вашингтон Михоэлс и Фефер обратились в посольство с просьбой помочь им в деле налаживания контактов с широкой американской аудиторией. Посольство сделало все, что могло, по части оказания такого содействия.
Михоэлс и Фефер за короткий период пребывания в США приобрели сотни новых друзей. Они вели себя как настоящие советские патриоты. Многие американцы, в свою очередь, стали принимать участие в работе разного рода общественных организаций, деятельность которых направлялась на развитие дружбы между двумя странами.
Я бы сказал, что особенно добрую память оставил о себе Михоэлс, яркие выступления которого против гитлеровского фашизма нашли одобрение широкой аудитории. Самые разные представители американской общественности стремились увидеться с Михоэлсом.
Упомяну такой случай, хотя и незначительный, но характерный. Как-то днем наша шестилетняя дочь Эмилия пошла на улицу погулять и… исчезла. Через некоторое время мы узнали, что пропала и ее подружка — дочь одного из советских дипломатов. Конечно, переполошились. Жена моя обошла соседние кварталы, связалась по телефону со всеми знакомыми, но детей нигде не было.
Через несколько часов в посольство позвонил какой-то американец и сказал:
— Я тут разговариваю с двумя девочками. Говорят, что они русские, и просят проводить их на пароход, который идет в Советский Союз.
— Где вы находитесь?
Он назвал адрес. Это оказалось довольно далеко от посольства. Немедленно мы сели в машину и привезли беглянок домой.
Выяснилось, что наши девочки, наслушавшись дома разговоров о том, что идет война, что советскому народу сейчас очень трудно, решили… «бежать на фронт».
Поэтому они, выйдя погулять, договорились — ни много ни мало — «направиться к морю». Долго шли по улицам Вашингтона, но моря, конечно, не нашли. Пришлось спросить дорогу. А их вопрос сразу же насторожил первого попавшегося американца, который догадался, в чем дело.
Один раз за всю свою дипломатическую жизнь меня вынудили облачиться во фрак, а скорее, в визитку — эдакий укороченный фрак с так называемыми «кат тэйлз» — «обрезанными фалдами». Вот в таком виде, да еще и с цилиндром в руке — его я так и не отважился водрузить на голову — мне пришлось сесть в просторную карету. На запятках экипажа чинно устроились два лакея в ливреях, обшитых золотом, тоже с цилиндрами, но на голове.
Лошади — казалось, и они подчиняются протоколу — медленно и торжественно покатили карету по улицам Лондона. Вдоль тротуаров стояли толпы зевак. Даже англичанам, не говоря уже о туристах, картина представлялась занятной.
Мне тоже она виделась своеобразной. Гражданин Советского Союза, где уже давным-давно нет ни дворян, ни царей, в необычном для себя костюме — надел-то его впервые — ехал на встречу с английской королевой.
Так, согласно церемониалу при дворе королевы Великобритании Елизаветы II, я направлялся в Букингемский дворец для вручения верительных грамот Чрезвычайного и Полномочного Посла СССР.
А думал я в это время о том, что первым после Октября послом в Англии был М. М. Литвинов. Он объявил себя аккредитованным при рабочем классе Британии. И стал широко распространять эту концепцию. Это вызвало резко негативную реакцию Ленина. Владимир Ильич поправил Литвинова.
И еще я думал о том, что эта церемония в соответствии с английским протоколом резко контрастировала с теми правилами, которые я узнал в США, когда вручал верительные грамоты президенту Рузвельту. Мне тогда сказали, что я должен быть в деловом темном костюме. В таком же костюме был и президент. В конце концов время было военное.
Анахронизмы дипломатического протокола сохранились и до наших дней. В 1986 году в старинной карете, запряженной несколькими парами лошадей, в сопровождении эскорта живописных средневековых мавританских конников ехал по улицам Мадрида вручать свои верительные грамоты испанскому королю советский посол С. К. Романовский.
Да, нам надо сосуществовать со странами другой социальной системы и не вмешиваться в их порядки, не навязывать им своих норм и правил дипломатического протокола. Тем более, что существуют традиционные нормы протокола, да к тому же в каждой стране еще и свои, не всегда соотносящиеся с общепринятыми, международными. Если они не унижают достоинство нашего государства или дипломата лично, почему же их не принимать? А коль скоро мы их принимаем, то тем самым мы проявляем свое уважение к обычаям страны пребывания. Только так и надо понимать советского дипломата, когда он надевает фрак или цилиндр.
Хотя, честно говоря, дипломатия не нуждается ни в цилиндре, ни во фраке, о чем знает каждый, связанный с нею.
Мои встречи с государственными и политическими деятелями зарубежных стран это подтверждают.
Два мира — две политики
В современном мире сосуществуют общественно-политические системы — социалистическая и капиталистическая.
Внешней политике социализма, и прежде всего Советского Союза, противостоит курс империализма, ядром которого являются наиболее развитые в экономическом отношении капиталистические государства. Основной силой этого ядра стали Соединенные Штаты Америки.
