— Туда и обратно — год, и даже больше.
— Целый год! Так долго?
— Да ты, же, моряк! И тебе неплохо заплатят.
— Да, да, я моряк, — согласился Клякса с комплиментом.
— Готовься, — сказал помощник капитана и удалился по своим делам.
Клякса начал осваиваться. Он бросил свою сумку с вещами за какую-то деревянную перегородку, за которой хранились личные вещи матросов, затем сел на скамейку, облокотясь на бочку, и уставился в окно, начав рассматривать водную морскую гладь и стоящие, неподалёку, корабли.
__
Вскоре наступил вечер, и моряки стали стягиваться на корабль. Жилое помещение стало наполняться матросами, одетыми по-разному, и всё вокруг оживилось. К гамакам, что висели возле Кляксы, подошли три матроса и стали располагаться, готовясь в дальний рейс. Было ясно, что они на корабле не впервые.
— Новенький? — спросил тот, что был самый здоровый, и на вид, почти ровесник Кляксы.
Клякса кивнул головой, продолжая сидеть за столом-бочкой.
Матросы бросили свои сумки за перегородку, и стали готовить свои гамаки ко сну, настилая на них взятые из дома тряпки. Через десять минут они закончили суетиться, и тот, который был почти ровесником Кляксы, куда-то удалился, и, минут через пять, принёс подсвечник с тремя восковыми свечами на нем, и застеклённый фонарь. Матросы прикрепили фонарь и подсвечник к бортовой стенке, над окном, так чтобы ими, ночью, хорошо освещалась стол-бочка, а заодно и всё вокруг.
— Будет темно, зажгём, — пояснили они Кляксе.
Фонари и подсвечники были установлены другими матросами над каждой бочкой, и Клякса начал надеяться, что по вечерам особо скучать не придётся.
Немного погодя, все трое матросов уселись на скамейки за стол-бочку и стали знакомиться с Кляксой. Клякса рассказал им о себе и о своей жизни, а затем, очень долго слушал о бурных морских приключениях своих новых знакомых, что произошли с ними, по их словам, за предыдущие рейсы в Китай и Индию. Клякса раскрыл рот от удивления. Ни от одного матроса, с которыми ранее встречался, он ничего подобного не слышал. Клякса был доверчив, и верил почти всему, о чем ему стали рассказывать его новые друзья, которые показались ему вполне респектабельными и надёжными людьми.
Тот матрос, который был самый здоровый, и на вид был почти ровесником Кляксы, имел прозвище Фикса. Вообще-то, имя его было Георгий, но у моряков, во все времена, в обиходе, были прозвища, и изредка фамилии, а имена на кораблях почти не применялись. Своё прозвище Фикса получил за свой золотой зуб, который сильно бросался в глаза. Фиксе было ровно двадцать лет, а моряком он стал год назад, после того, как его выгнали из университета за плохую успеваемость и за прогулы. Фикса год успел проплавать по морям и океанам, совершив один рейс в Китай на корабле ' Дельфин', и кое-что понимал в морском деле. Два других матроса были сорокалетними мужиками и, особо, в друзья Кляксе не годились. Один из них имел прозвище Усач, другой — Гвоздь. Оба они проплавали по морям и океанам по пятнадцать лет, были очень опытными моряками, и именно им, наравне с боцманом, капитан поручил обучать Кляксу морскому ремеслу. Гвоздь, кроме всего прочего, был старшим по жилому помещению, а Усач был ответственным за противопожарную безопасность на всей нижней палубе.
— Знаешь, Клякса, ты выбрал прекрасную профессию, — похвалил его Гвоздь, похлопывая Кляксу по плечу.
— Ты, Клякса, храбрец! — добавил Усач, сложив свои обе руки на стол-бочку. — Только храбрец идет в моряки.
— Мы сделаем из тебя настоящего моряка, Клякса! — сказал Фикса.
Легкий теплый ветерок обдувал окошко. Дельфин слегка покачивался на легких морских волнах. Клякса бросил взгляд в окошко, и увидел, как чайки кружат и кричат над водной гладью. И в этот момент Клякса понял, что для него началась совсем другая, морская жизнь.
— Если повезёт, разбогатеешь, Клякса! — сказал Усач.
Клякса уставился на Усача. Разбогатеть он, конечно же, мечтал, но никогда не слышал, чтобы богатым стал кто-то из простых матросов за счет морских рейсов. Клякса стал внимательно слушать Усача. А Усач продолжал рассказывать:
— Вот, нам всем повезло, в прошлом рейсе, несколько месяцев назад. По воле рока, наш корабль ' Дельфин', по возвращении из Китая, вынужден был провести неделю у незнакомых берегов Юго-Восточной Африки.
Клякса ловил каждое слово Усача. Усач набил трубку и прикурил от трубки матроса, проходившего мимо к своему гамаку. Затем, Усач затянулся дымом, вновь уставился на Кляксу, и сказал, кивая на Фиксу:
— Мы с Фиксой, неподалёку от берега, когда искали воду для экипажа, наткнулись на дукатный баобаб.
Клякса округлил глаза.
— Дукатный баобаб?! — удивился он.
— Да! Большой дукатный баобаб, — поддакнул Фикса. — Усач первым его, издали, увидел, — добавил Фикса, кивнув на Усача.
Усач затянулся, кивнул на Гвоздя, и сказал Кляксе:
— Вот, Гвоздь, соврать не даст.
Гвоздь закивал головой, и начал поддакивать:
— Да, да, да! Все знают! Усач и Фикса, в Африке, наткнулись на дукатный баобаб. Я, этот баобаб, своими глазами видел. Африканское дерево, такое.
Клякса раньше, где-то, слышал, что баобаб — это, какое-то, тропическое дерево, но никогда ничего не слышал о дукатном баобабе.
— И что, вы, в этом баобабе, нашли? — спросил Клякса, с ухмылкой, плохо соображая, из-за табачного дыма, исходившего из трубки Усача, и из трубок других матросов, куривших в матросском помещении.
Усач уставился на Кляксу, выпустил дым изо рта, и, не моргнув глазом, бодро произнёс:
— Так вот, Клякса! На этом баобабе росли золотые дукаты!
Клякса взбудоражился:
— Золотые дукаты?
Удивлённый Клякса выпучил глаза, и вопросительно уставился на Усача.
— Золотые дукаты, Клякса! Видимо-невидимо! — ещё раз, сказал Усач Кляксе, кивая головой в знак подтверждения.
— Золотые дукаты! Ух, ты! — произнёс, раскрыв рот, удивлённый Клякса, уставив глаза в потолок.
— Вот, тебе и ' ух, ты'! — сказал Кляксе Гвоздь.
Клякса стал пожирать глазами Усача, ожидая, что тот скажет дальше.
Усач сделал очередную затяжку дыма, затем поглядел, сначала на Фиксу, потом на Кляксу, и продолжил рассказ:
— Охранял этот дукатный баобаб огромный лев. Он обосновался на нижней толстой ветке и рычал, собираясь на нас напасть.
Усач, на несколько секунд, замолчал, и ещё раз затянулся дымом.
— Дальше-то, что было? — нетерпеливо, спросил Клякса.
Усач возобновил рассказ:
Я показал льву кулак, Фикса свистнул, и лев испугался, спрыгнул с баобаба, и, тут же, быстро удрал.
Фикса кивнул головой несколько раз, подтверждая, сказанное Усачом.
— Потом-то, что было? — не унимался Клякса, не спуская глаз с Усача, и облокотясь левой рукой на стол-бочку.
Усач, также, уставился на Кляксу, и продолжил:
— Залезли мы, с Фиксой, на этот баобаб, на нижние ветки, еще даже ничего не зная о его золотых дукатах. Кое-как залезли. С помощью длинных палок и старых стволов, валявшихся неподалеку.
