старался жить так, чтобы каждый день оставался навсегда и о нем можно было вспоминать с удовольствием и радостью. Вне зависимости от того, чего это касалось: таких глобальных событий, как пуск первого промышленного реактора, первой АЭС, атомной подводной лодки или атомного ледокола, или на первый взгляд 'пустяков' — 'капустника' в честь юбилея института или собственного дня рождения. Все, что связано с именем Александрова, вспоминается с легкой улыбкой, потому что он умел ценить шутку, да и чувство юмора никогда ему не изменяло.
Жизнь Александрова — он родился в 1903 году — можно условно поделить на несколько этапов, каждый из которых нуждается в подробном исследовании, но я не буду этого делать, так как надо тогда писать толстую книгу, а это уже исследование, но не личные впечатления, к которым я стремлюсь.
Однажды Анатолий Петрович рассказывал, что совсем не собирался стать ученым, а был электромонтером, а потом, как и его отец, учителем. Это было в Киеве, и продолжалось более семи лет. Заочно он учился в Киевском университете, где и сделал свою первую научную работу. На нее-то и обратил внимание вездесующий Абрам Федорович Иоффе, который по всей стране собирал самых талантливых молодых ученых к себе в Институт. Он предложил учителю 70-й трудовой школы г. Киева Александрову переехать в Ленинград, чтобы там заняться диэлектриками. Александров, конечно же, не устоял: и именно этому физика полимеров в 30-е годы обязана своему рождению и развитию.
Война продемонстрировала, сколь велика роль науки. Профессор А.П. Александров возглавил на флоте защиту кораблей от магнитных мин по тому методу, который он разработал буквально в канун нападения фашистов на нашу страну. Многие тысячи моряков обязаны своими жизнями Анатолию Петровичу, так как ни один из кораблей ВМФ СССР не подорвался на такой мине! И моряки до сегодняшнего дня чтут память академика Александрова — 'морского академика'. Кстати, под руководством Александрова по размагничиванию боевых кораблей работал и профессор Игорь Васильевич Курчатов. Вскоре им будет суждено 'поменяться ролями', и уже Анатолий Петрович станет заместителем Курчатова по 'Атомную проекту'. Это случится уже в 1943 году.
Дальнейшая жизнь Александрова связана с 'комбинатом № 817', он же Челябинск-40, он же комбинат 'Маяк', где были построены и начали накапливать оружейный плутоний первые промышленные реакторы.
Затем Томск-7 и Красноярск-25. Здесь уже строятся реакторы не только для производства плутония, но и для получения электроэнергии и тепла, то есть 'реакторы двойного назначения'. И вновь решающее слово принадлежит А.П. Александрову.
Затем И.В. Курчатов поручает Александрову заниматься флотом, и под его руководством создаются атомные энергетические установки для ледоколов 'Ленин', 'Сибирь', 'Россия' и для ударных атомных подводных лодок.
После смерти И.В. Курчатова в 1960 году Анатолий Петрович Александров становится научным руководителем атомной проблемы в СССР. И хотя в сфере его интересов остается и создание ядерного оружия, все-таки главное внимание он уделяет развитию атомной энергетики. При пуске первой АЭС, когда из контрольной трубки пошел долгожданный дымок, он поздравил Курчатова знаменитой фразой: 'С легким паром!', и вот теперь академику Александрову суждено было воплощать мечты и своего друга Курчатова, и всех атомщиков: 'Пусть атом будет рабочим, а не солдатом!' И много лет, будучи уже и президентом Академии наук СССР, по мере своих сил и таланта Анатолий Петрович Александров создавал большую атомную энергетику страны, ту самую энергетику, без которой мы не можем сегодня жить, так как в Европейской части России она дает более 25 процентов всей вырабатываемой электроэнергии.
В 70-е и 80-е годы мне доводилось часто встречаться и беседовать с Анатолием Петровичем. Думаю, его мысли и сегодня звучат не менее актуально, чем вчера. Впрочем, судите сами…
Шел 1975 год. При очередной встрече с ученым я напомнил ему:
—
— Тогда это нетрудно было предвидеть, — улыбнулся Анатолий Петрович. — Обычно принято считать, что прогнозирование будущего не дело ученого. На мой взгляд, любая отрасль науки не может существовать, если не задумываться об определенной программе, которая на тот или иной срок — иногда это годы, иногда десятилетия — не будет полностью реализована. Создавая первые энергетические реакторы, которые по сегодняшним представлениям, быть может, кажутся даже примитивными, мы знали, что наступит время, когда реактор станет совершенным, он сможет конкурировать с любой энергетической установкой. Два десятка лет назад, когда только начала работать первая в мире АЭС, многие считали, что атомная энергия — это в общем-то скорее забава ученых и инженеров и вряд ли она найдет когда-либо широкое применение. Теперь так не думают. Сегодня в шестнадцати странах мира работает более ста атомных электростанций.
—
— Для многих районов страны — бесспорно. С точки зрения экономики строительство, скажем, Ленинградской АЭС выгоднее, чем ГРЭС. Атомная энергетика — очень молодая отрасль нашего народного хозяйства. Ей всего тридцать лет. Мощность первой нашей станции — пять тысяч киловатт. Сейчас — миллион киловатт. Пожалуй, ни в одной области энергетики нет таких темпов развития. Однако я хочу предостеречь от поспешных выводов: мол, это уже сложившаяся отрасль, и все здесь нам ясно. Нет, это не так. И сейчас идет напряженная исследовательская работа. К примеру, блоки Ленинградской АЭС по одному миллиону киловатт каждый. На атомной электростанции в Литве, строительство которой начинается, блоки будут уже по полтора миллиона киловатт. Столь высокий прирост мощности получен практически за счет улучшения конструкции станции.
—
— Создание большой атомной энергетики — одна из труднейших проблем научно-технического прогресса. Подавляющее большинство АЭС введено в действие, а также строится и проектируется на основе первоначальных разработок Института атомной энергии имени И.В. Курчатова и под его научным руководством. Сразу же после пуска первой АЭС мы начали создавать крупные станции, которые бы были абсолютно безопасны и экономически эффективны. Да, 'энергетический голод' нашей стране не грозит. Однако есть некоторое несоответствие между размещением экономических энергетических ресурсов и потребителями энергии. Особенно велики запасы топлива, дешевого и разнообразного, в Сибири, Казахстане, Средней Азии. В то же время промышленность Европейской части СССР и Урала испытывает его дефицит. И именно здесь целесообразно развивать атомную энергетику…
Многое из того, о чем говорил тогда со мной А.П. Александров, было реализовано. Но я не спросил его тогда: почему используются реакторы РБМК — те самые реакторы, что стояли на Чернобыльской АЭС?
Ответ я нашел у одного из соратников академика директора комбината 'Маяк' Б.В. Броховича:
'Выбор уран-графитового реактора РБМК для атомных электростанций обусловлен был, по моему мнению, тем, что этот тип был нами хорошо изучен и освоен, так как использовался при наработке плутония в одноцелевых прямоточных уран-графитовых реакторах, а затем и двухцелевых АЭС на алюминиевых сплавах для тех же целей. Кроме того, наша промышленность все время испытывала крайнюю необходимость и нужду, в экспериментальной базе для проверки разработанных конструкций энергетического оборудования. Поэтому многие разработчики, ученые и расчетчики после ввода в работу реакторов и АЭС стремились на действующих уже объектах проверять и проводить эксперименты на предельно критических параметрах для подтверждения их работоспособности. Этим, пожалуй, можно объяснить требование и проведение печальных экспериментов и в Чернобыле'.
Впервые я услышал столь откровенную и справедливую оценку того, что произошло в Чернобыле… Анатолий Петрович Александров, конечно же, понял суть трагедии и главную свою ошибку: он не смог внушить всем, кто работал на АЭС, что перед ними очень опасный объект, способный убить у человечества веру в атомную энергетику. Исправить свою оплошность академик Александров не успел: слишком мало ему осталось жить.
Бюст А.П. Александрова установлен не 'на Родине героя', как значится в Указе, то есть не под
