Холт пожал плечами и полез за сигаретой.
— Пожалуй, нет.
Потом передумал и обнял Сюзанну за плечи.
— Хороший вид.
— Потрясающий. Я всегда прихожу сюда, на это место. Иногда…
— Продолжай.
— Можешь посмеяться надо мной, но иногда… я словно вижу ее. Бьянку. Чувствую ее и знаю, что она здесь и ждет.
Сюзанна оперлась на Холта и закрыла глаза.
— Как сейчас. Так тепло и по-настоящему. В башне, ее башне, ощущения сладостно-горькие, скорее, печальные. Но здесь — ожидание. Надежда. Понимаю, что кажусь тебе сумасшедшей.
— Нет.
Когда мечтательница попыталась отодвинуться, Брэдфорд притянул ее ближе, чтобы голова удобно примостилась на его плече.
— Нет, не кажешься. Не сейчас, когда я и сам это чувствую.
С западной башни в полевой бинокль за ними наблюдал человек, называющий себя Маршалом. Он не волновался, что его застукают — Калхоуны не поднимались выше второго этажа, а бригада рабочих ушла полчаса назад. Вор надеялся с выгодой для себя использовать время, пока Слоан O'Рили наслаждается медовым месяцем с новоиспеченной женой, чтобы более свободно пошнырять по дому. Семейка так привыкла к виду увешанных инструментами мужчин, что редко бросала на него второй взгляд.
И злодей интересовался, чрезвычайно интересовался Холтом Брэдфордом, находя крайне забавным, что того втянули в легенду Калхоунов. Грабитель наслаждался тем, что обделывает свои делишки прямо под носом у бывшего копа. Такая ирония льстила тщеславию.
Он продолжит следить за всем и, когда Брэдфорд закончит поиск и найдет сокровище, заберет изумруды себе. Любой, кто посмеет встать у Маршала на пути, будет просто уничтожен.
Сюзанна весь вечер провела с детьми, приглаживая взъерошенные перышки и пытаясь представить неудачный опыт просто глупым неудавшимся приключением. Когда настало время уложить малышей спать, Дженни больше не цеплялась за маму, а Алекс скакал, как резиновый мячик.
— Мы должны были долго-предолго ехать в машине.
Мальчик запрыгнул на постель сестры, в то время как Сюзанна расстилала простыню для Дженни.
— И по радио все время играла дурацкая музыка. Те люди пели вот так.
Алекс широко раскрыл рот и завопил, очень удачно — по его мнению — изображая оперную арию.
— И ни слова непонятно.
— Не похоже, не похоже, — так громко завизжала Дженни, что могли бы вылететь стекла. — И нужно было быть тихими и благодарными.
Сюзанна подавила раздражение и ущипнула дочку за нос:
— Ну, вы сполна отблагодарили, не так ли?
Дженни захихикала и потянулась за очередным поцелуем.
— Иветт предложила поиграть в слова, но он сказал, что у него болит голова, так что она пошла спать.
— Именно этим вы должны заняться, и прямо сейчас.
— Мне понравилась гостиница, — продолжил Алекс в надежде отсрочить неизбежное. — Мы скакали на кроватях, пока никто не видел.
— Имеешь в виду, как делаете сейчас?
Хитрец усмехнулся.
— У них там в ванной маленькие кусочки мыла, и они вечером кладут на подушку леденец.
Сюзанна вздернула брови.
— Выкинь эту мысль из головы, лягушонок.
Уложив Дженни вместе с армией плюшевых зверюшек и включив ночник, Сюзанна понесла Алекса в его комнату. Раньше строптивец не позволял брать себя на руки и слишком часто обнимать, но сегодня вечером, казалось, нуждался в ласке так же, как и мама.
— Похоже, ты снова ел кирпичи, — пробормотала Сюзанна, уткнувшись в детскую шейку.
— Ага, целых пять штук.
Сын плюхнулся на кровать, Сюзанна начала возиться с озорником и щекотала до тех пор, пока он не задохнулся. Смеясь, шлепнулся на спину, затем снова выпрыгнул из постели.
— Алекс…
— Забыл кое-что.
— Ты уже потянул достаточно времени, малыш. Немедленно спать, или мне придется поджарить тебя на медленном огне.
Сынишка вытащил что-то из джинсов, в которых вернулся домой.
— Вот. Сохранил для тебя.
Сюзанна взяла сплющенную переломанную шоколадку в золотой обертке, почти полностью растаявшую, наверняка несъедобную и более драгоценную, чем бриллианты.
— О, Алекс.
— Дженни тоже припасла тебе одну, но потеряла.
— Все в порядке.
Сюзанна подняла мальчонку на руки и крепко стиснула в объятьях.
— Спасибо. Я люблю тебя, маленький хитрюга.
— Я тоже тебя люблю.
Алекс, не смущаясь, как прежде бывало, выпалил признание и обнимал маму дольше обычного. Когда Сюзанна уложила его в кровать, даже не протестовал, что она погладила его по головке.
— Спокойной ночи, — пожелал мальчик, засыпая.
— Спокойной ночи.
Сюзанна оставила Алекса одного, слегка всхлипнув над пришедшим в негодность лакомством. В своей комнате открыла маленький ящичек, в котором когда-то хранила бриллианты, и бережно положила внутрь подарок сына.
Потом разделась и скользнула в тонкую белую ночную рубашку. На столике в углу ждали документы, но голова была занята совсем другим, да и нервы по-прежнему взвинчены. Чтобы успокоиться, открыла двери террасы и, захватив расческу, вышла наружу насладиться ночью.
Где-то ухала сова, трещали сверчки, тихо шелестели волны, позолоченная луна светила ясно, как стеклянная лампа. Улыбаясь сама себе, Сюзанна подняла лицо к небу и щеткой лениво провела по прядям.
Холт никогда не видел ничего более прекрасного, чем Сюзанну, расчесывающую волосы в лунном свете. Он понимал, что похож на несчастного Ромео, и смертельно боялся выставить себя полным идиотом, но надо выказать хоть что-то, каким-то образом показать своей принцессе, насколько важно, что она присутствует в его жизни.
Брэдфорд вышел из сада и начал неслышно подниматься по каменной лестнице, в то время как возлюбленная утопала в мечтах. Она не замечала, что кто-то рядом, пока Холт не окликнул ее:
— Сюзанна.
Она открыла глаза и обнаружила, что Холт стоит в футе от нее, волосы ерошит бриз, темные глаза горят в мерцающем свете.
— Я думала о тебе. Что ты здесь делаешь?
— Пошел было домой, но… решил вернуться.
Очень хотелось, чтобы Сюзанна продолжила расчесывать волосы, но Брэдфорд не сомневался, что просьба прозвучит смешно.
