я слишком похудела; он выписал мне несколько рецептов и посоветовал отдохнуть. Диксон-Родды заставили меня уехать из Лондона. Я отправилась к моей старой подруге Кэтлин, которая теперь жила в Брайтоне со своей маленькой дочкой.
В каком-то смысле мне было лучше уехать из Лондона, подальше от того места, где, как я знала, он работал и где я могла случайно встретить его в Уэст-Энде. Иногда я испытывала болезненное желание пойти в Ковент-Гарден, или Седлерз-Уэлз, или в Альберт-холл, или в один из ресторанов, куда он возил меня…
Но я брала себя в руки и не делала этого. В Брайтоне мне будет гораздо легче. Вряд ли он приедет туда. Правда, он был в Суссексе. Но Рейксли – в Западном Суссексе, а это очень далеко от Брайтона – место, которое, как он однажды сказал, было ему ненавистно. Он терпеть не мог скопления людей.
В маленькую квартирку Кэтлин я приехала в полном упадке сил. У меня пропало и чувство юмора, и чувство здравого смысла. Я вся была комок нервов и худа как жердь. При виде меня Кэтлин пришла в ужас. Ведь последний месяц мне удавалось заснуть только с помощью снотворного, которое мне прописал добрый старый Дикс.
После того как я в течение нескольких минут пыталась улыбаться и весело болтать с моей милой маленькой крестницей Анной-Розой, Кэтлин увела меня в другую комнату и засыпала вопросами.
– Что случилось, Розелинда? С тобой произошло что-то ужасное, да, моя дорогая? – спросила она.
Мне было приятно снова увидеть милое лицо по-настоящему близкого мне человека и сочувствующие голубые глаза, которые смотрели на меня с неизменной добротой. Но даже Кэтлин я не могла рассказать об истории моего знакомства с Ричардом, не могла упомянуть его имя.
Я чувствовала себя безжизненной и оцепеневшей, сидя в этой по-домашнему уютной, наполненной солнцем комнате, окнами выходящей на море… С таким же успехом я могла сидеть на необитаемом острове. Я почти не сознавала, где нахожусь. С тех пор как я рассталась с Ричардом и с ужасом поняла, как сильно люблю его и как много потеряла, я стала с трудом воспринимать происходящее вокруг меня.
– Пожалуйста, не спрашивай меня, Кэт, дорогая, – сказала я.
– Неужели ты не расскажешь мне, что с тобой случилось? Может быть, я смогу помочь? – спросила она с тревогой.
– Нет, я не могу рассказать тебе все, дорогая! Дело в том, что я… очень люблю одного человека. Это больше, чем обычная любовь, Кэтлин. В этом для меня – вся жизнь… Но ничего нельзя сделать, потому что он… женат. Вот и все.
– О Розелинда, моя милая, как мне тебя жаль! – воскликнула Кэт, взяла мою руку и сжала ее. – Бедная ты моя, маленькая… Наверное, тебе было очень тяжело… Ты так изменилась!
– Да, я изменилась, – глухо произнесла я. – Я чувствую, что стала на тысячу лет старше, будто я живу с самого сотворения мира. И мне кажется, что больше никогда, никогда я не буду счастлива!
Кэтлин вздохнула и покачала головой.
– Не говори так, моя дорогая, ты справишься с этим, – тихо сказала она. – Каждый человек думает, что его несчастная любовь – катастрофа, но людям удается пережить и это. Вдовы и вдовцы, которые поначалу бывают безутешны, снова вступают в брак. Со временем и ты успокоишься, Розелинда, и встретишь другого, достойного тебя человека.
Я улыбнулась. Именно это сказал и мой Ричард. Самые очевидные слова, которые может сказать каждый. Я молода. Я все позабуду. Но я-то знала, что моя любовь к нему, сознание, что он тоже любит меня и что он так страдал в своей жизни, а также что он очень одинок и ему так не хватает сильной и самоотверженной любви, – все это никогда не позволит мне забыть его. Я знала это, потому что в этом и состояла моя женская сущность. Я не принадлежала к тем женщинам, которые с легкостью расстаются с любимым. Мое сердце было отдано Ричарду навсегда.
Но я не стала спорить с моей милой Кэтлин. Я не перебивала ее, и она очень ласково, так, как умела только она, пыталась утешить меня. Только один раз я посмотрела на нее и сказала:
– Кэт, но ведь Пат так никогда и не смог позабыть меня! Один Бог знает, как я сочувствую ему, и именно теперь… только теперь я поняла, что он пережил!
При воспоминании о своем несчастном брате она помрачнела и отвернулась.
– Да, я согласна. Бедный Пат так никогда окончательно и не оправился от этого. Но я думаю, что ты будешь сильнее… ради твоей жизни, Розелинда.
Я кивнула.
– Да, я постараюсь, Кэт.
Она положила руку мне на плечо и добавила:
– Ни один мужчина не стоит этого, дорогая!
Я подумала о Ричарде, о моем Ричарде, в котором было столько привлекательности, мужественной красоты и интеллекта! Ричард был божеством среди других мужчин.
– Ты не знаешь… ты ведь не знаешь его!
– Вот я люблю моего Билла, – сказала она. – И я тебя уверяю, если б Билл бросил меня и у меня не было бы даже ребенка, чтобы хоть немного утешиться, я чувствовала бы себя очень несчастной, но я бы не допустила, чтобы это разрушило всю мою жизнь! Я не верю, что жизненные условия могут оказаться сильнее человека. И никогда в это не верила. Допускать такую мысль – слабость, дорогая. Вот почему поведение бедного Пата приводило меня в ужас и возмущало.
Я согласно кивнула. Я поняла: Кэтлин – очень хорошая и добрая, но ей чужды глубокие чувства. Конечно же, по-своему она преданно любила своего мужа. Но, подобно многим настоящим англичанкам, она умела сдерживать свои чувства и никогда не давала им воли. Наверное, она навсегда останется такой.
Мне не хотелось спорить с Кэтлин. Пусть она думает, что я постараюсь забыть «эту не столь уж серьезную интрижку»: ведь это не зашло у вас слишком далеко? – спросила она. А поскольку ни я, ни он не сделали ничего предосудительного и не произошло ничего непоправимого, а он, судя по всему, вел себя весьма достойно и тем облегчил жизнь и мне, и себе, вовремя остановившись и оказавшись вполне
