Краткая история масонства

только утверждает, что такая булла была, но не устанавливает факт создания Братства в этой стране».

Приведенные отрывки следует сопоставить с цитатой из «Паренталии», данной мною выше. Почти наверняка все эти утверждения восходят к одному источнику. Более того, если мы внимательно посмотрим на вопрос, то станет очевидным, что не единожды история буллы представлена нам в виде свидетельства, которое может удовлетворить требованиям законодательного суда.

Оригинальная версия, написанная самим Джоном Обри, предваряется замечанием: «Сэр Уильям Дагдейл рассказал мне». Не приходится сомневаться в том, что, подготавливая к печати «Древности Беркшира» (1710), Роулинсон скрупулезно переписал из рукописи все, что относится к франкмасонам. Однако воспоминания умершего автора не снабжены его подписью, не появилось и имя какого-нибудь редактора на титульной странице его посмертного труда.

Кнайп также пишет такую фразу: «Судя по тому, что я нашел в собрании Эшмола». Позже, в предисловии редактора «Паренталии» о том, что оно приписывается великому строителю собора Святого Петра, мы встречаемся с другим выражением: «Как считал Рен».

Тем не менее в течение долгого времени история не прояснялась: кроме веры в подобных уважаемых (хотя и призрачных) исследователей, не существовало в ее поддержку никакого другого свидетельства.

После смерти сэра Кристофа она была обнародована Джеймсом Андерсоном в его «Новой книге Конституций» (1738), заметившим, что великий архитектор оказался не только выдающимся ремесленником, но также одним из (доисторических) Великих Мастеров общества. Действительно, полностью отсутствуют доказательства, что Рен являлся франкмасоном. Что же касается его предполагаемого именования Великим Мастером, то достаточно только заметить, что он не мог в XVII веке возглавлять учреждение, которого не существовало.

Все же эту историю с восторгом поддерживали и развивали последующие поколения масонских антикваров и археологов. Пример тому находим на страницах «Британской биографии», а поразительные подтверждения – во многих научных трудах числящихся обладателями профессии архитектора и тех, кто никогда не был связан с Братством.

Кульминация наступила с появлением поразительного очерка Томаса Хоупа, который выстроил свою концепцию на старой основе, заложенной Дагдейлом, Эшмолом и Реном. Он завершает нагромождение ошибок, видя в Мастерах из Комо первоначальную масонскую корпорацию и указывая место хранения папских булл. Таким образом он добавляет еще одну версию к несуществующему замку недостоверных сведений.

«Всеобщее распространение принципов, правил и методик готической архитектуры, – замечает Милман (1854), – связывалось с деятельностью обширной гильдии франкмасонов, или строителей. Полагают, что центром и управляющей ими силой был Рим. Несомненно, никто не мог превзойти все расширяющееся влияние папы и его мудрость и ничто не могло соперничать с мастерством франкмасонов, реализовавшим столь великолепные здания, находящиеся в каждой части романского христианского мира.

Урон подобной теории наносит тот факт, что Рим – тот город, где готическая архитектура никогда не воплощалась, даже в Италии она чувствовала себя частично натурализовавшимся иностранцем. Следует предположить, что в то время, как папство реализовывало свой замысел, насаждая в мире готические соборы, существовало нечто вроде небольшой уступки трансальпийскому варварству, которое самое унаследовало более древний, истинный и величественный стиль Древнего мира.

Эта гильдия оказалась настолько тайной, что смогла исключить утечку любых сведений. О ней умалчивают исторические документы и потенциальные свидетели. Излишне поддерживать подобную теорию. На самом деле у каждого народа возникали свои собственные готические произведения, отличаясь местными особенностями. В них сохранялись общие принципы, разница в применении которых незначительна. Иногда единичное здание, иногда здания внутри определенного района обладали своими отличительными особенностями. Хотя внутри гильдии поиск, оригинальность, смелость замысла не ограничивались, существовали более жесткие ограничения, связанные с необходимостью четкого соблюдения научных и технических правил».

Имена крупнейших архитектурных авторитетов выстраиваются аналогично ряду образованных деканов собора Святого Павла. Среди них такие, как Джордж Эдмунд Стрит (1865) и Уайтт Папворт (1876). Первый из них заявляет: «Повсеместная вера в вездесущность объединений франкмасонов кажется мне совершенно ошибочной». Второй же говорит: «Хотя от меня ждут описания тех странствующих объединений франкмасонов, которые якобы воздвигли все великие здания Европы, я ничего не могу сказать по этому поводу, потому что верю, что они никогда не существовали».

С вышесказанным я полностью согласен и не стану вдаваться в выявление моей собственной точки зрения в связи с буллами. Лучше предоставлю читателю более ценную информацию, которая, возможно, позволит ему (с помощью дальнейших исследований) составить свое мнение.

Переходя из области предположений в область установленных фактов, вначале замечу, что при полном их отсутствии (или возможностей их обнаружения) существует следующее. Во времена Генриха III в каждой стране Европы Братства масонов получали благословение Святого престола. Бесспорно, что власть папы считалась выше, когда этот немощный король унаследовал трон. Ни с одной страной так несносно не обращались, как это делал Григорий IX и его преемники с Англией во времена унизительного правления Генриха III.

Как утверждает Халлем, великий век монастырей в Англии наступил в правление Генриха I, Стивена и Генриха II. Однако период, когда активность церковных строителей достигла вершины, скорее всего наступил примерно во времена Генриха III, то есть в течение XIII века, когда в стране одновременно строилось не менее десяти соборов.

«Мастера-масоны и их Братство, – замечает преподобный Дж. Дэлауэй, – редко искали работу, поскольку их деятельность не ограничивалась строительством церковных зданий. Их нанимали для возведения замков, а также для изобретения военных приспособлений, изготовления военных машин. Те, кто это делал, назывались инженерами.

Не менее востребованными они оказывались и для строительства крупных усадеб. Первый случай такого рода отмечен во времена правления Генриха III и связан с Полем ле Певером и его домом в Тодингтоне в Бедфордшире, для строительства которого он нанял многочисленных мастеров» («Разговоры об архитектуре»).

В упоминаемый период для иных, кроме ткацких, ремесел в каждой деревне существовала обязательная кузница. Для строительства церкви или замка каменщиков и плотников привлекали издалека, привозили камень, кровельную дранку и свинец.

На протяжении XIII века большинство городов получили права самоуправления. Дважды Мастерам- масонам пришлось отстаивать свои права перед лондонским мэром в 1298 году. Существовали и ремесленные гильдии, но в Норидже они, возможно, специально запрещались хартией 1240 года Генриха III.

Скорее всего, самой древней ассоциацией было общество ткачей, гильдии которых отмечаются как действующие в Оксфорде, Хантингтоне и Линкольне в папском списке 31 Генриха I. Следующими по времени считаются золотых дел мастера, валяльщики, пекари, скобянщики и сапожники, все они пользовались большим почетом.

Однако средневековые каменщики представляли собой объединение людей, разбросанных по всей стране, путешествовавших по ней во всех направлениях, как обычно поступают наемные работники в поисках работы. Очевидно, что поэтому в течение долгого времени они не могли учредить ассоциации, аналогичные существовавшим в других ремеслах.

Предполагают, что примерно в то время, когда они заимствовали стрельчатую арку, они также познакомились с гностиками и манихейцами. Вот почему приходят к выводу, что благодаря необходимости сохранения своего бродячего образа жизни они, возможно, и были избраны этими сектами или сообществами в качестве эмиссаров.

Вместе с тем статуты, традиции и легенды (или упоминания о них) масонов Средних веков, во время их последней стадии существования, дошли до нас, и нет оснований считать эти обыкновенные гильдии каменщиков чем-то действительно отличным от гильдий других ремесел, которые – и это единственная в них разница – носили местный характер, то есть деятельность членов последних ограничивалась местностью, где они проживали.