— Много. И очень хорошо. Мне кажется, он любил тебя, мама.
Конни почувствовала, как вспыхнули ее щеки. Она крепко стиснула ладони.
— Знаю. Еще я знаю, что ты осуждаешь меня за то, что я оставила Рагби. Ты никогда меня не поймешь.
— Не будем говорить на эту тему, — мягко, но решительно заявила Клэр.
Какая она странная и, оказывается, очень сильная духом, эта девочка, которую я произвела на свет, думала Конни Меллорс.
И вдруг вместо ревности, которую ей бы следовало испытать из-за того, что Клэр так близко сошлась с сэром Клиффордом (разумеется, ревности и обиды в первую очередь за Оливера) Конни почувствовала гордость. Она гордилась, что Клиффорд не просто принял ее, Конни, дочь, а еще и проникся к ней всей душой.
— Что ж, очень рада, что ты хорошо провела время и так сблизилась с Клиффордом, — сказала она.
— Спасибо тебе, мама.
— Дорогая, прошу тебя, постарайся отнестись терпимо к моему прошлому, ладно? Пойми, если можешь, что от настоящей любви бывает нет сил отказаться.
Наступило молчание. Для Конни оно казалось невыносимым. Потом вдруг Клэр сказала:
— Кто знает, суждено мне или нет испытать такую любовь, но я пока не потеряла надежду на чудо.
И Конни возликовала от этих слов. Наконец-то, наконец ее девочка признала, что на свете существует настоящая любовь. Ей захотелось привлечь Клэр к себе, расцеловать, быть может, даже всплакнуть на ее груди слезами радости, но помня всегда о нелюбви дочери к проявлению подобного рода чувств, она лишь прошептала:
— И это чудо свершится.
Клэр перестала расчесывать волосы и долго смотрела на себя в зеркало.
Немножко осмелев, Конни спросила:
— Надеюсь, ты не очень рассердилась на меня за то, что я попросила тебя взглянуть на нашу сторожку. Ты ее видела?
— Нет. Сэр Клиффорд велел ее спалить. Еще много лет назад. Ты что, не получила моего письма? Я тебе там все написала.
Лицо Конни вдруг сморщилось и стало жалким и старым.
— Как ужасно! Лучше бы мне об этом не знать! — воскликнула она.
Ну что, наконец поняла? — думала Клэр. Поняла глубину его гнева и печали из-за того, что ты его бросила?..
И снова она почувствовала к матери неприязнь.
— Хочу спать, — сказала Клэр, притворно зевая. — Я сегодня очень устала.
Конни не так-то просто было обмануть. Покидая комнату дочери, она думала о том, что поспешила со своими выводами. Клэр все еще очень далека от нее. Она живет совсем в ином измерении.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Совсем недавно отпраздновали Рождество.
Стояло промозглое и туманное зимнее утро.
Клэр получила недельный отпуск. Всю осень и зиму она работала, не покладая рук, с трудом выдерживая адские нагрузки. Три дня назад ей исполнился двадцать один год. Она стала совершеннолетней. Но в военное время это событие значило так мало. Когда-то Клэр думала, что совершеннолетие станет той вехой в ее жизни, откуда начнется новый отсчет. На самом же деле ничего не изменилось. Она получила много поздравлений и подарков от друзей, родителей, тети Хильды и Пип, в ее честь устроили небольшой обед в «Хайд-парк отеле», на котором должны были присутствовать и отец с матерью, однако в самый последний момент маленький Джонни — ему уже исполнилось восемь месяцев — затемпературил, и Конни побоялась оставить малыша на чужих людей, ну а Оливер, по обыкновению, без своей Конни на людях не появлялся.
Но Клэр не обиделась и даже не расстроилась — маленький Джонни давно стал для нее родным человечком. Она радовалась, что у ее уже отнюдь не молодых родителей появилась новая — радостная — забота, так оживившая их жизнь. Ведь ребенок отныне всецело принадлежал им — Глория как в воду канула.
Благостный мир и покой, воцарившиеся в «Лебединой долине», окончательно убедили Клэр в том, что у нее своя, особая, дорога к счастью.
В целом, зима для нее оказалась не такой уж и плохой. Когда она вернулась в госпиталь после болезни, главная сестра, помня просьбу мисс Меллорс о переводе в другой госпиталь, тем не менее вынуждена была ей отказать — остро не хватало медперсонала. Правда, ей пообещали, что, быть может, потом что-нибудь удастся придумать, а сейчас…
Но Клэр уже не стремилась уехать из Лондона. Тем более, что она любила свою работу и была по- своему даже счастлива. Последнее время Лиз Пиверел часто брала выходные и ездила домой — тяжело заболел Фрэнсис. Клэр охотно подменяла подругу, очень по ней скучала и переживала за ее брата. Юноша с детства отличался хрупким здоровьем, в последний же год у него развилась лейкемия. Этот молодой очаровательный человек, тонкий ценитель искусства и красоты во всех ее проявлениях, к тому же сам подающий надежды художник, слабел с каждым днем. Лиз помогала матери ухаживать за ним, старалась поддержать в нем присутствие духа. В последнем письме она написала подруге, что дни Фрэнсиса сочтены.
Еще она написала, что Фрэнсис все время вспоминает Клэр и часто расспрашивает о ней сестру.
Девушка рыдала над письмом. Бедный, бедный Фрэнсис — ему даже не дано судьбой умереть на поле брани, защищая родину. Она чувствовала себя виноватой, что отвергла пылкую любовь Фрэнсиса.
Клэр взяла два отгула и села на ночной поезд, чтобы побыть денек в Лон Эндоне, а к следующему утру вернуться на дежурство.
Фрэнсис лежал в саду с книгой в руках. У юноши не оставалось сил писать маслом, даже карандаш, и тот валился из рук. Клэр с горестью констатировала, что Фрэнсис превратился в настоящую былинку. Он вроде бы не догадывался о том, что угасает, ни с кем не говорил о своей болезни, отвечая на вопросы о самочувствии коротким «мне нездоровится». Он пообещал Клэр, что непременно закончит ее портрет. Вот только выздоровеет и…
Юноша держал ее руку в своей и весь светился от счастья. Клэр вдруг поняла, что готова ради него пожертвовать всем на свете и прежде всего собой. Она сказала, что всю зиму очень по нему скучала и, обдумав, решила принять его предложение, если, конечно, он еще хочет на ней жениться. Юноша был на седьмом небе от счастья. Через несколько дней она навестила его снова, уже как его невеста, но у Фрэнсиса не было сил даже улыбаться ей. Он прикрыл веки в знак приветствия и впал в забытье. Клэр долго плакала, уединившись в саду. Когда она уезжала, леди Пиверел поблагодарила ее от имени всей семьи за то, что она сделала счастливыми последние дни Фрэнсиса. Три недели спустя его не стало.
Клэр находила утешение в философских книгах. Она несколько раз писала сэру Клиффорду о Фрэнсисе, его последних днях, их взаимоотношениях. Переписка с Клиффордом Чаттерли в те дни была для нее единственной отдушиной, позволившей не впасть в глубокое отчаяние. Он тут же отвечал на каждое ее письмо, расспрашивал о работе, описывал жизнь в Рагби, иногда позволял себе высказаться вкратце о политике. Все его письма отличались трезвостью ума и были написаны безупречным слогом.
Последние полгода Клэр вела очень уединенный образ жизни. Несколько раз она принимала приглашения молодых людей потанцевать или пообедать в ресторане, но как только дело доходило до проявлений чувственной любви, тут же прерывала с поклонником все отношения. Чем дальше, тем больше она оказалась вовлеченной в драму взаимоотношений супругов Тэлбот. За минувшие полгода в жизни Колина и его жены Ивлин случились серьезные перемены.
