тоном столь же изысканно язвительным, как в тот вечер, когда он столкнулся с Де Герром:
— Или же вы хотите сказать, что он попросил вашей руки? Что Ворнатти смог сползти со своего кресла и встать перед вами на колени? Сомневаюсь.
Мирабель с трудом удержала на устах улыбку.
— Лучше подумай над своим поведением, Маледикт. Барон в высшей степени недоволен тобой, а я не менее элегантна и красива, чем ты.
— Только намного старше, — пробормотал Маледикт. Джилли поморщился.
— Я смотрю, ты не расположен любезничать, — заметила Мирабель. — Быть может, лекция твоего опекуна поспособствует усвоению хороших манер.
Сделав едва заметный реверанс Маледикту, она повернулась и вышла, кокетливо покачивая юбками.
Глядя вслед Мирабель, Джилли пропустил мимо ушей часть слов Маледикта, однако приглушенный гнев в них все же привлек его внимание.
— Ты купил тот браслет для Ворнатти и не сказал мне?
— Нет, — поспешно ответил Джилли. — Нет, Мэл. — При виде черной ярости в глазах Маледикта он сдержал слова, которые вертелись у него на языке: что, скорее всего, это сделала Ливия, к тому же прикарманив несколько медяков.
— Как по-твоему, он благоволит к ней достаточно, чтобы жениться? — Несмотря на гнев, перехватывавший горло, давивший шелковой удавкой кравата, Маледикт ухитрялся говорить спокойно.
— Ты же сам сказал — это подарок для шлюхи, безделушка, которую Ворнатти использует, чтобы она плясала под его дудку. И невысокая цена за то, чтобы заронить в тебе сомнения — бьюсь об заклад. Он рассержен, Маледикт. Но он не идиот.
— Если бы он вознамерился жениться на Мирабель, это бы доказывало обратное, верно? — проговорил Маледикт. Кровь отхлынула от его щек, мышцы рук обмякли. — Жениться на женщине, которая уже убила одного мужа и планирует наставить рога следующему, когда и до венца-то еще дело не дошло.
— И все же, — сказал Джилли, — я бы на твоем месте отправился к нему прямо сейчас и принял наказание. Ублажи его, если можешь.
— Ублажить его? — переспросил Маледикт. — Он же подарил ей драгоценности!
— Мэл, прошу тебя! Он рассержен. В прошлый раз все закончилось тем, что я ночевал в конюшне, хотя тебе пришлось всего лишь выполнять мои обязанности. А на сей раз он разозлился еще сильнее, а я всегда расплачиваюсь… — Джилли умолк, не вполне уверенный в причине горечи, прозвучавшей в его голосе.
Глаза Маледикта широко распахнулись.
— Я отправлюсь к нему сей же миг.
В спальне Ворнатти чувствовалась какая-то угнетенность, словно звон траурных колоколов заставил все вокруг замереть в тишине. Маледикт оглядел комнату другими глазами — глазами, устремленными в неясное будущее. Ворнатти, страшный, как пугало, сидел, сгорбившись, в кресле перед холодным очагом и дремал; однако Маледикта не обманула иллюзорная беспомощность. Он взглянул на кровать — роскошное нагромождение пуховых перин, бархата и льна; скользнул взором вверх по столбикам балдахина до потолка с непристойным плафоном, изображающим совокупляющихся купидонов.
Маледикту невольно показалась забавной неувядающая похотливость Ворнатти — старик словно час за часом доказывал себе, что он — мужчина в расцвете лет. Впрочем, улыбка была несмелой. Хотя Маледикт пренебрегал критикой барона, предпочитая потакать собственным капризам, он все же страшился чрезмерно его разгневать, опасаясь мстительности и крутого нрава старика.
Ворнатти проснулся, прокашлялся и сказал:
— Мальчик, подойди ко мне.
Маледикт повернулся — они и так были рядом. Маледикт небрежно бросил оружие на заваленный прикроватный столик, рядом со снадобьями и рецептами, мылом для бритья и духами. Со звоном опрокинулся хрустальный пузырек, не выплеснув содержимого благодаря закрытой пробке. Маледикт уселся у ног Ворнатти.
— Что тебе нужно, Ворнатти?
Темные глаза барона застыли на лице юноши.
— Ты убил Критоса.
— Верно, — признался Маледикт. Запирательства лишь подогрели бы негодование Ворнатти. «Ублажи его», — умолял Джилли.
С этой целью Маледикт встал и принялся вещь за вещью снимать с себя одежду: камзол, туфли, тугой парчовый жилет.
Взгляд барона чуть потеплел, глаза больше не метали молнии, а смотрели более привычно — оценивающе.
Маледикт мягко скользнул на колени к Ворнатти и положил голову на плечо старика — притворно послушный, как молодая жена; позволил барону погладить свое бедро.
— Похоже, Эхо ни о чем не подозревает.
— Критос был тупицей и бездарным игроком, такие люди обыкновенно плохо кончают, — рассеянно проговорил Ворнатти. Узловатые пальцы поползли вверх, нащупывая округлости над ребрами Маледикта.
— Ну вот видишь, ничего страшного не случилось. Не досадуй, что я прикончил Критоса. Взамен я…
Ворнатти прикрыл Маледикту рот своей высохшей ладонью.
— Торгуешься, мальчик мой.
— Одну сделку мы уже заключили. В библиотеке твоего загородного дома.
— Я не дряхлая развалюха, Маледикт. Я помню о нашем соглашении. — Ворнатти положил ладонь юноше на голову, прижимая ее к своему плечу. — Я ошибался.
Маледикт молча, с колотящимся сердцем ждал, прикидывая, не надумал ли Ворнатти избавиться от него. Вопреки словам Джилли, барон не казался рассерженным; от этого у юноши встали дыбом волоски на шее. Старик что-то замышлял.
— В своих поисках ты потерпишь неудачу. Ты всегда будешь чужим, всегда — предметом подозрений, и они набросятся на тебя, не колеблясь. Лучше бы я позволил тебе заколоть Ласта со спины, чем учил понятиям чести и благородства. Антир — не Итарус, где восхищаются хитростью и коварством принцев, воспитанных как наемные убийцы.
Маледикт куснул пальцы барона, подобравшиеся близко к его рту, и Ворнатти отдернул руку.
— Так вот чему ты учил меня? А я еще называл твои уроки безнравственными.
Ворнатти хихикнул.
— Ах, мальчик, у тебя такой злой, грубый язык. — Признаки хорошего настроения исчезли с лица барона, их место заняла меланхолия. — Я стар, Маледикт, и, как выяснилось, подвержен самой коварной и глупой болезни стариков. Я оставлю тебя, с твоим злым языком, твоими полными слез глазами, твоим изменчивым настроением и вспышками гнева, только для себя. Только для себя одного.
Отвращение вспыхнуло в Маледикте, он скривился. Остаться здесь? Всю жизнь прикасаться к дряблой коже, когда его ждет Янус? Маледикт попытался встать; его терпению пришел конец, кровь стучала в висках.
Схватив юношу за волосы, барон рванул его вниз, заставляя опуститься на колени перед креслом.
— Послушай меня, мальчик. Выжди время. Ласт никуда не денется, покуда ты лучше устроишься; или же я умру, чтобы не видеть твоего краха. Мое имя гарантирует тебе определенную безопасность, но недостаточную для того, чтобы ты мог нападать в открытую — иначе тебя ждет тюрьма или смерть. Оставайся у меня. Будем жить, как жили прежде, и я обеспечу тебе достойное существование. Ты знаешь, что можешь верить мне: я не нарушаю обещаний. Разве я не сохранил других твоих тайн, моя девочка? Останься — и я вознагражу тебя. В самом деле сделаю тебя своим воспитанником. Своим наследником.
