— И ты станешь тупить это лезвие о мышей? Не стоит. Давай выходи, — увещевал Джилли. — Выпей чаю с тостиком. Посмотрим, что старушка Хрисанта оставила нам в жаровнях. Нет никакой необходимости баррикадировать дверь.
— Я не знаю, кто ты и чего от меня хочешь, — возразил мальчик.
— Я всего лишь слуга, — отозвался Джилли с привычной горечью, которую вызывало в нем осознание этого факта. — Мне нужно только, чтобы ты вышел. Да ты и сам был не очень-то приветлив. У тебя что, нет ни имени, ни прошлого?
— Со слугой мне говорить не о чем, — отрезал юнец.
Джилли вздрогнул — колкость попала в цель, потом снова заглянул в дверную щель. Мальчишка сидел, втиснувшись между шкафом и прикроватной лесенкой, которая подпирала дверь.
Для пущей надежности он обвязал все сооружение сорванными со стен драпировками и едва-едва поместился в этой полутемной пещерке из ткани и дерева, дрожа от холода и голода. Из коридора, из-за спины Джилли, в комнату проникала тонкая полоска света.
Джилли молча просунул в щель один тост и, почувствовав, как мальчик взял еду, приготовился услышать недовольные высказывания по поводу того, что завтрак остыл. Только либо бравада юнца начала потихоньку убывать, либо его опыта не хватало, чтобы объединить в сознании понятия «хлеб» и «тепло». Мальчишка молча уплел тост за три больших укуса.
— Ты должен мне серебро.
— Неужели? — поддразнил его Джилли. — Значит, ты полагаешься на слово слуги?
— Ты обещал, — сказал мальчик.
— Да, — согласился Джилли. — Довольно лун, чтобы нанять лошадь до Ластреста. Только вряд ли тебе это поможет.
— Почему?
— На дворе зима, так что Ласт наверняка за границей, при итарусинском дворе. Таков уж его обычай. По официальной версии он вроде как жить не может безо льда и снега. На самом деле ни для кого не секрет, что Ласт посещает Итарус, только чтобы быть в курсе королевских интриг. Наверняка он оставил в поместье лишь нескольких слуг, остальных забрал с собой. Его не будет дома. — Джилли улыбнулся, с некоторым наслаждением наблюдая, как тело мальчика сжалось в еще более тугой клубок: не один он умел уязвлять словом. — Ты неправильно выбрал сезон охоты.
— Враки, — выдохнул мальчишка.
— Я всего лишь не желаю швырять луны на ветер. Лучше бы ты купил на них еду.
— Прекрати говорить о еде, — внезапно охрипшим голосом произнес мальчик.
Пожалев о своих словах, Джилли просунул в дверную щель второй тост.
— Я отвезу тебя в Ластрест, если хочешь. Только ты убедишься, что я говорю правду.
В ответ мальчик не вымолвил ни слова. Внезапно в душе Джилли поднялась волна жалости — перед юношей открывались две возможности, одна хуже другой: голод или рабство. Стоило ли удивляться его грубости?
— Оставайся у нас, — предложил Джилли. — У старого черта вполне сносно работается. Он меня хорошо кормит, и сплю я в теплой постели.
— Я не шлюха. — Мальчик перешел на едва различимый шепот. Неужели с его губ сорвалось какое- то имя? «Янус»?
— Я распоряжусь, чтобы заложили коляску Ворнатти. Она доставит тебя в Ластрест быстрее, чем дилижанс или верховая лошадь, и ты убедишься, что я сказал тебе чистую правду. А потом ты в ней же вернешься сюда.
— Нет, — возразил мальчик.
— Куда тебе идти? — продолжал Джилли. — Даже если я заплачу тебе серебром, на долгую зиму его не хватит.
— Я сяду на корабль, — проговорил мальчик.
— Так ты за границу намерен плыть? Вслед за Ластом? — изумился Джилли. — У меня и лун столько не будет. И даже если ты доберешься до Итаруса — что тогда? Там холоднее, круглый год лежит снег, а за твой меч тебя попросту прикончат. Послушай, мальчик. Послушай! Ворнатти мечтает уничтожить Ласта. И в тебе он видит инструмент для возмездия.
Послышался прерывистый скрежет передвигаемой мебели, и спустя некоторое время юнец выскользнул в расширившуюся дверную щель. Его лицо под слоем грязи побледнело, руки дрожали от перенапряжения. Джилли сглотнул. Он забыл поразительный взгляд этих темных глаз — еще более темных по контрасту с белой кожей. Ворнатти сожрет его с потрохами. Обнаженный меч, что мальчик прижимал к боку, дернулся, словно уловив мысль Джилли. Прислонившись к стене, мальчик поднял на Джилли глаза и сказал:
— И все-таки ты по-прежнему должен мне луны.
— И на каком же основании? — спросил Джилли, обрадованный возможностью сменить тему. — Я ведь одалживаю тебе карету Ворнатти.
— Ты обещал мне достаточно денег, чтобы нанять лошадь, вне зависимости от того, собираюсь я ее нанимать или нет.
Джилли на миг задумался, с удивлением отметив, что даже после столь жестокого крушения надежд мальчик сохранил способность торговаться не хуже купца и дискутировать не хуже адвоката, — и вдруг рассмеялся, радуясь подобной живости ума. Потом сунул руку в карман, выудил три луны и вложил их в перепачканную руку.
Лицо мальчика озарила улыбка — не бледная и призрачная, как накануне вечером, но другая, неторопливо расцветшая в усмешку удовольствия.
— Вот это поучительно. Теперь я знаю, какова моя цена. Немного серебра, пища и туманный намек на возмездие. Надеюсь, хотя бы кормят здесь прилично.
У Джилли перехватило дыхание от прозвучавшей в голосе мальчика ненависти к самому себе. Не найдя других слов, Джилли просто сказал:
— Обычно у нас кормят отбивными из дичи, свежеиспеченным хлебом, молоком и яйцами.
Он попытался подхватить мальчишку под локоть, чтобы проводить к завтраку, но тот резко вырвался. Джилли махнул рукой в направлении коридора.
Оказавшись в столовой, мальчик удивленно округлил глаза: Джилли протянул ему тарелку, полную всякой снеди.
— Вот, ешь. Если захочешь добавки, подойди к буфетному столу. Я сейчас.
Он рисковал, оставляя мальчика одного, но ведь еда в таком изобилии будет занимать его довольно долго, решил Джилли. В конце концов, сам он не убежал от Ворнатти в первое утро. А ведь барон предложил мальчишке гораздо больше, чем в свое время Джилли, — месть.
Барон Ворнатти только-только пробуждался в своем обычном ворчливом настроении. Не дав Джилли даже рта раскрыть, он принялся сыпать жалобами и приказаниями.
— У меня руки онемели, Джилли. Разотри, подай теплой воды и чаю погорячее: эта рыжая бестия опять выставила подносы в такую рань! Сегодня я хочу надеть свое золоченое платье, уже почти пора… — Он остановился на полуслове; недовольство в его тоне уступило место радостному предчувствию. — Мальчик, Джилли. Мальчик!
— Мальчик ест и, полагаю, будет занят этим еще некоторое время. Он совсем оголодал. — Джилли дернул за шнур колокольчика. Когда появилась Хрисанта, он потребовал горячего чаю и теплой воды для умывания. Камин едва теплился, и Джилли подбросил немного щепок, чтобы оживить пламя.
Потом он налил чай и омыл остатками теплой воды руки старого мерзавца, наблюдая, как скрюченные пальцы понемногу разгибаются. Джилли помог барону надеть клетчатый халат, подал домашние туфли и подбросил в камин очередное полено — оно занялось ярким пламенем. Как только с умыванием было покончено, барон отмахнулся от Джилли.
— Я хочу взглянуть на мальчика. Посмотреть, стоит ли он тех хлопот, которые принесет мне.
В столовой мальчик уже покончил с дегустацией блюд с жаровен и теперь расхаживал взад-вперед по комнате, временами останавливаясь и глядя из окна на неистовство ветра и снега. При появлении хозяина и слуги он мгновенно обернулся, готовый бежать.
