В каждой шишке, в разгибах ее согнутых чешуек кристаллизованная буря. Упорный ветер — кристаллы северного настроения. Они были собраны в шапку и принесены домой, — вместе с раковинами улиток, сомнительно пахнувшими тиной, и хорошенькими сухими шариками, которые дома выброшены встретившими, за свое явно заячье происхождение, и за которые принесший был осмеян. Как — осмеян! Отбиваясь, он пробился сквозь кусты, оставив на сучьях клочья тонких волос и бросился, как молодой жираф, нелепыми шагами осмеянного. Почему? Ведь заячьи шарики были сухие и очень хорошенькие. В округленных ямках песку лежали, как в гнездышках.
Тайна
Есть очень серьезная тайна, которую надо сообщить людям.
Всем поэтам, творцам будущих знаков — ходить босиком, пока земля летняя. Наши ноги еще невинны и простодушны, неопытны и скорее восхищаются. Под босыми ногами плотный соленый песок, точно слегка замороженный, и только меж пальцев шевелятся то холодные, то теплые струйки. С голыми ногами разговаривает земля. Под босой ногой поет доска о тепле. Только тут узнаешь дорогую близость с ней.
Вот почему поэтам непременно следует ходить летом босиком.
Это положительный позор целый день греть пятки на песке! Это могут делать только отступники своей веры, изменники своей родины, которые не воспевают ее красоты, не защищают эту красоту могуществом слова…
Солнечный сон
Какая широкая грудь у всех сегодня! С дюнки пахнет солнечным утром. Точно глотаешь холодненькие волны.
Полуступая робкой обнаженной походкой, прошли светлоногие дачные мальчики; у них еще не обтерпелись ступни и легко накалываются на сосновые иглы.
Сосны баюкаются, солнечные тени растворены нежно молоком воздуха.
С юга потянули белые кудрявые неженки — расплавились в голубом напитке высоты.
Пощекочи мне тихонько за ухом, ветер!.. Да не так же! Никто не просит тебя щекотать мне нос! Я и без тебя знаю, воздушный чудак, что нос у меня немножко длинноват. — Что? — Неправда! Это не я вчера опрокинул тетину жардиньерку и смахнул вазу цветов со стола! Я всегда ловкий, я стройный, я создан для того, чтобы восхитительно танцевать, — я принц! Пощекочи мне мою левую пятку, песок, — вот так!..
Облако мое милое, — облако мое милое, ласковое, — небесный белый теленочек — сонный небесным сном…
Наконец солнце
В саду стоит молоденький немец-репетитор. У него немножко сиротливая спина, но сейчас ее ему обогрело солнце; руки у него болтаются и ноги тоже. На ходу, ради равновесия, он держит немного открытым свой рот, и вид у него чуть-чуть ошалелый; но зато он славно поревывает от удовольствия басом, — недавно полученным в подарок от матери природы. Еще не умея справиться с мужским голосом, он иногда ревет чересчур и тогда виновато поглядывает на дом.
Солнце ласково греет его.
Иногда даже очень скромный юноша думает, какой я милый, и хочет погладить себя по шее к подбородку.
Нельзя в солнечный добрый день не любить своей щеки и своего округлого подбородка. И он тут же конфузится.
Другой юноша усердно и деловито, двигая челюстями и ушами, жует хлеб? Нет, целую большущую плитку шоколада. Это нелепо, и потому нельзя не любить его за это.
А в лесу радостный час!
В лесу цветет толокнянка — маленькие, розовые цветочки. Вся земля, кочки мха в миндальной пене!..
Земля сплошь в розовой пене!!
Ах, блаженный воздух, радостный час! —
В лесу цветет тонкими цветочками толокнянка!!!
Дети солнца
Некоторых солнце так нежно и богато пригревает, что им совершенно делается безразлично, что направо идти, что налево, — что завести общество в болото, что вывести на удобную дорожку, — лишь бы светило любящее их солнце.
