студентов, сказал:
— Давайте посмотрим, что эти шестидесяти… шестеро… десятков… Что эти шестьдесят умниц умеют делать своими руками. Что там они вычеркнули.
Студенты вытащили несколько анкет и стали рассматривать, кто из ребят что умеет делать: «… вязать, шить на машинке, чинить спущенные шины, выращивать овощи…» и т. д.
— Ой! — сказал один студент. — Мне попался какой-то суперребенок. Он умеет делать все! Только анкету не умеет заполнять. Ее фамилия Розалинда Вилминг. Ладно, пропускаем ее.
Как и почему Розалинда прошла этот тур — было для нее загадкой. Узнав об этой новости, Эвелин позеленела от зависти. Она спросила:
— Какие ответы ты зачеркнула?
— Все, — застенчиво ответила Розалинда. — По три ответа на вопрос.
— Это же нечестно! — сказала Эвелин. — Надо было зачеркивать только один. Как я. Только один, который ты считаешь правильным.
— А я все считаю правильными! — сказала Розалинда.
— А что ты зачеркнула в пункте десять?
— Ничего.
— Как ничего?! Ты все умеешь делать?! Да у тебя на лице написано, что ты просто хвастунья! — закричала Эвелин. — Яеще поверю, что ты можешь чинить шины. Ну и чини, потому что это грязная работа, как раз для тебя! А про все остальное ты врешь!
В доказательство того, какая это грязная работа, она высунула язык и отвернулась.
Розалинда восприняла это как оскорбление в адрес своего отца.
— Говнюшка! — выругалась она.
Как раз в это время подошел господин Бош. Его коротко стриженные волосы ежиком плескались на ветру, дувшем со двора школы.
— Ты хороший ребенок? — спросил он.
— Нет! — ответила Розалинда. Только сейчас она по-настоящему начала понимать, как трудно быть хорошим ребенком.
Еще неделю назад она написала Роме радостное письмо, в котором уверяла, что приедет на фестиваль. Сейчас, когда она ежедневно тренировалась с бабушкой в вязанье, шитье, плотничанье, готовке и окраске, настроение у нее было хуже некуда.
Гвозди гнулись, краска проливалась, петли падали с вязальных спиц, а сами спицы царапались как ненормальные.
Только пироги у нее получались хорошие, хотя вкус имели совсем не такой, какой предполагался в рецептах.
Через два дня должен был состояться конкурс «Умелые руки». Как писали о нем газеты:
«…заключительный тур, во время которого из шестидесяти хороших детей выберут шесть самых хороших».
Бедная Розалинда теперь не очень спешила домой после школы. В дверях ее обычно ждала бабушка в фартуке с новым заданием. Что они будут делать сегодня? Может быть, сажать фрукты и овощи. Но где? На подоконнике, в горшках, в блюдцах, в тарелках, в розетках из-под варенья и в старых тапочках? У ее бабушки хватило бы на все это энергии. К тому же она была более строгим и суровым учителем, чем все учителя, которых до этого знала Розалинда.
У бабушки был небольшой дом, в каких обычно живут пожилые люди, с маленьким участком земли размером четыре на пять метров, где она выращивала цветы, помидоры и красную капусту.
Растения стояли стройными рядами, как солдаты, и невозможно было найти между ними ни одного сорняка. Это был не сад, а настоящий натюрморт. Вот, наверное, откуда бабушка так много знала о растениях.
Сейчас Розалинда неохотно вытащила ключ из кармана. А что, если она проникнет в комнату тихонько, как мышка. Или скажет, что ей задали бешеное количество уроков? Или объявит, что она тяжело больна, а потом убежит.
И тут она услышала звуки гитары. Кто же это играет? Неужели бабушка? Бабушка и гитара! — трудно было представить себе что-нибудь более несовместимое.
— Розалинда! — пропела бабушка под аккомпанемент. — Заходи-ка!
— Бабушка, у тебя что, моя гитара?
— Да, конечно! — пропела бабушка в ответ.
— Почему?
— Рози, разве ты забыла, что тебе нужно будет играть на музыкальном инструменте? Ты умеешь?
— Нет, — сказала Розалинда. На самом деле она знала две песенки. Она сама их придумала и могла петь с самыми простыми аккордами. Это был ее секрет.
— Я сейчас тебя научу одной песне. Это старая классическая песня.
Она положила пальцы на гитарные струны, поискала удобную позу (в этот раз она сидела не на своем вертящемся стуле, а на коротком диванчике в гостиной). И запела:
