своей рубашкой, но спросить, куда он уходит, Мелани уже не смогла. В тепле вечера, под журчание ручья она погрузилась в счастливый сон.
Кларк втиснулся в джинсы, но молнию застегивать не стал из боязни что-нибудь повредить. Ему не верилось, что это происходит с ним. Он встретил женщину, которая с радостной готовностью дает ему все, о чем можно было только мечтать, и тем не менее он собирается отпустить ее на все четыре стороны!
Кларк знал, что прошлой ночью она почти не спала, что все утро работала над ролью, что днем с честью выдержала гонку по магазинам, а потом — по тряской дороге и после этого должна чувствовать себя совершенно изможденной. И все-таки она нашла в себе силы обставить сцену обольщения так, что устоять было невозможно. Впрочем, Кларк и не собирался этого делать. Он и теперь, после умопомрачительного и опустошающего любовного акта, безумно хотел ее. Но он не поддался новому приливу желания.
Почему?
Кларк вошел в хижину, нашел бутылку десертного вина, которую, как он знал, мать прячет на антресолях за связкой свечей, и направился в сарай. Усевшись на верстак, он открыл пробку и глотнул прямо из горлышка. Вино, слишком сладкое на его вкус, тем не менее разлилось теплом в груди и немного сняло напряжение. Ему необходимо было взять себя в руки. Если бы он поддался своим инстинктам и сигналам, исходившим от Мелани, и занялся с ней любовью во второй раз, то потерял бы гораздо больше, чем мог дать.
Он так неистово хотел ее, всем своим существом — от проклятой мужской гордости до того незащищенного места в сердце, которого не затрагивала еще ни одна женщина.
Мелани обладала всем, что Кларк мечтал видеть в женщине. Всем, о чем он вообще мечтал. Как он мог не хотеть ее? Она умная, сильная, с серьезными жизненными установками и, тем не менее, открытая любым экспериментам, которые он ей предлагает. И она доверяет ему. Она дала ему определенно понять, что не боится его вспышек, и знает, что он никогда не обидит ее… Впервые с тех пор, как сорвался в суде, Кларк тоже это понял.
Он очень боялся, что в нем, как и в отце, есть эта яростная жилка, которая уже дает о себе знать. Он спрашивал себя: неужели жизнь, проведенная в отчаянных попытках достичь совершенства, детство под недремлющим оком отца, который требовал от него выдержки, в то время как себе не давал труда сдерживать вспышки гнева, превратили его в несносного лицемера? Кларка тревожило то, что его грубые фантазии о сексуальном доминировании могли отражать состояние его души, в которой становилось темнее с каждым днем. Его мучила возможность того, что злость, которую он подавлял в детстве, опять высунет свою отвратительную голову.
Но все эти тоскливые сомнения и вопросы как-то сами собой отпали, когда в его жизни появилась Мелани. Он был в состоянии держать себя в узде, даже когда она поощряла его к действиям и разжигала его аппетиты. Она заставляла его вспоминать различные эпизоды детства, о которых он давно забыл, лелея в душе только горечь и обиду на отца. Она напомнила ему о любви к матери и сестре. Она показала ему, что любовь к семье вовсе не означает полного подчинения их желаниям, нуждам и ожиданиям.
Мелани многому научила его, хотя и предполагалось, что наставником будет он. Ему только оставалось надеяться, что его уроки будут столь же ценными для нее… Настолько ценными, что она забудет о главном пункте их договора.
Она хотела, чтобы их роман был скоротечным. Никаких обязательств. Никакой влюбленности.
Что ж, Кларк собирался нарушить этот пункт. Поскольку он любил Мелани Уитлоу всем сердцем.
Он выругался и допил остатки вина, понимая, что эта сладкая дрянь не в состоянии заглушить его любви к Мелани. Затем прихлопнул комара и сообразил, что зря оставил Мелани на открытом воздухе: ее запросто могут съесть заживо эти насекомые. Ему нужно было уйти, чтобы разобраться в самом себе, но время передышки уже кончилось.
И в лучших традициях Кларка Лестера он разложил по полочкам свои тревоги, проанализировал их и принял решение в рекордно короткие сроки. Благодаря Мелани.
Загвоздка заключалась в том, как сказать Мелани о своей любви, чтобы не отпугнуть ее.
В пакете Бекки, по всей видимости, были и свечи с лимонным запахом, которые Мелани зажгла то ли после того как натянула его рубашку, то ли до того. Он нашел ее лежащей на животе, опершись на локти, с бокалом лимонада в руке. Ее волосы свесились набок и были скреплены полоской ткани, явно оторванной от пеньюара.
Мелани подвинулась, чтобы освободить ему место на пледе, но не спросила, куда он уходил. Кларк знал, что она догадливая, но сейчас его уважение к ней возросло еще больше. По-видимому, она не хотела подталкивать его к откровениям.
— А как ты? — спросил он. — Чем занималась, пока меня не было?
Мелани подняла бокал и отпила из него.
— Сначала немного подремала. — Она посмотрела на Кларка с шутливым возмущением. — Пыталась восстановить силы. — Поставив бокал рядом с пакетом Бекки, Мелани достала квадратики желтой бумаги с запахом конечно же лимона. — А потом, вспомнив, что не сегодня завтра пробы, сделала несколько заметок для роли по свежим впечатлениям.
— Бекки и бумагу с ручкой туда положила?
Мелани усмехнулась.
— В памятке на обратной стороне блокнота сказано, что он предназначен для любовных записок. Я подумала, что написанное мной что-то в этом роде. Хочешь послушать?
Кларк откашлялся.
— Вообще-то нет.
— Вот как?
Он услышал легкую обиду и недоумение в голосе Мелани. Но то, что она записала, наверняка относилось скорее к области ее любовных фантазий, чем к реальной ситуации, в которой они оказались.
— Я не хочу слушать то, что ты написала, Мелани. Лучше посмотрю на результат всех этих усилий, когда фильм выйдет на экран, хорошо?
Мелани, прищурившись, внимательно посмотрела в его лицо, затем пожала плечами и бросила листочки обратно в пакет.
— И что дальше?
— Я люблю тебя.
Она резко повернулась к нему. Ее рот был открыт от удивления.
— Прости?
Кларк что-то прорычал. Конечно, женщинам хочется услышать подобное признание не раз и не два.
— Я сказал, что люблю тебя, — повторил он.
Мелани поджала губы и начала собирать то, что осталось от пеньюара и массажного масла. Ее лицо трудно было разглядеть в сгущающихся сумерках. Затянувшееся молчание вряд ли свидетельствовало о том, что она не испытывает ответного чувства, — совсем наоборот. Кларк знал, что способность любить, заложенная в ней, гораздо сильнее, чем в нем. Может быть, она полюбила его задолго до того, как он распознал это чувство в себе, и не хотела признаваться в нем, чтобы не разрушать своего идеального плана, призванного обеспечить ей независимое будущее.
А может быть, она вообще не любит его и рассматривает исключительно как средство для достижения своей цели, как временного любовника, который преподаст ей азы эротики. Но этот сценарий казался ему маловероятным. Ведь он в конце концов психолог и в чем в чем, а в человеческом поведении разбирается.
— Мелани, не нужно ничего сейчас говорить, — заверил ее Кларк, пытаясь поймать руку Мелани и не преуспевая в этом. — И даже делать ничего не нужно. Просто я подумал, что, поскольку до сих пор мы были честны друг с другом, мне следует сказать тебе и об этом.
— Ты потому и ушел? Чтобы решить, быть ли честным со мной?
Кларк покачал головой. Он был в полной растерянности из-за того, что его заподозрили в подобной расчетливости. И, если быть откровенным, напуган тем, что она может отвергнуть его лишь потому, что он
