она прямо сквозь рубашку сделала два укола. Потом она затащила Сайхана в камеральную палатку, нет, это прибежавший на крики (значит, она кричала?) Мэргэн перенес шофера. Он же выпустил вверх три красные ракеты, вызывая группу Волкова. И уже совершенно четко и ясно запомнила она, как медленно розовело желтовато-серое скуластое лицо Сайхана, как он открыл узкие глаза и хрипло выдохнул:
— Олгой-хорхой!..
7
Утром следующего дня лагерь казался вымершим. Никто не вышел в маршрут, никто не регистрировал солнечные излучения, не снимал показаний метеорологических приборов. В колодец Сайн-Худук продолжала поступать солоноватая вода, но истинный дебит его так и остался неуточненным. У подножия высоты 1865 метров лежал гобийский медведь, тщетно ожидая ученых. А они собрались в камеральной палатке, пили чай и обсуждали события.
— Да, Ефремов оказался прав, — рокотал Иван Михайлович. — Случайно мы убедились в реальности олгой-хорхоя. Любопытно, что это не единственные прозорливые слова писателя. Я ночью перелистал его произведения — Ефремов предвидел голографию, алмазы Якутии, алтайскую ртуть. Его интуиции остается только позавидовать. Надо срочно заканчивать работу с медведем и везти червяка в научный центр. В полевых условиях его как следует не исследуешь…
— Я не первый год в Гоби, — вмешался Сейфуллин, — часто встречался с пастухами. Почему они мне ничего не рассказывали? И не только мне…
— Это легко объяснимо. Араты считают, что нельзя называть своего смертельного врага по имени, иначе он явится на зов. Я правильно говорю, Сайхан?
— Правильно, дарга, — опустил голову шофер.
— Поэтому кроме смутных слухов, до нас ничего не доходило. Теперь же, сопоставляя факты, можно утверждать, что олгой-хорхой обитает в песках безводных районов Гоби и на поверхности старается не появляться.
— Чем же он питается? — спросил Коля Громов.
— Пока не знаю. Как всякий обитатель пустыни, он приспособился к отсутствию воды, которая в большом количестве даже гибельна для него. Вспомните, что и корни саксаула загнивают при обильном поливе. В этом году уровень подземных вод поднялся и выгнал страшных червяков на солнце. Одного из них и облила грязной водой Анна Семеновна. Какую-то роль сыграл и стиральный порошок.
— Если бы я знала, что это олгой-хорхой, — застеснялась Демьянова, — я бы тут же убежала.
— Тем не менее приготовьтесь к тому, что это место монголы назовут Демьян-Обо и будут приезжать на поклонение. Я говорю совершенно серьезно.
Анна Семеновна смутилась и спряталась за спину Сайхана.
— Так что же получается, — воскликнул Максаржаб, — этот червяк небелковый, что ли?
Волков пожал плечами:
— Конечно, белковый. Законы развития жизни нерушимы. Однако жестокие условия Гоби могли так направить эволюцию, что получился олгой-хорхой. Здесь нет ничего удивительного, белковая жизнь невероятно разнообразна.
— А как он убивает? — продолжал спрашивать географ.
— Определенного ничего сказать нельзя, — задумчиво сказал Иван Михайлович. — Есть у меня одна мысль…
— Какая же?
— Вы проверили свой прибор? — вдруг обратился к физику Волков.
— Да, — удивился тот. — Но…
— Нашли неисправность?
— Нет.
— Я так и думал. Следовательно, вы действительно зарегистрировали ультрафиолетовое излучение из песков с длиной волны около 260 нанометров?
— Выходит, так.
— И чем это объяснить?
— Получается, что в песках находился мощный источник лучей. Погодите, погодите… Живые существа не могут излучать ультрафиолет!
— Нет, могут! — твердо сказал Иван Михайлович. — В двадцатых годах крупный советский биолог Гурвич сделал интересное открытие. Он доказал, что клетки и ткани всех животных и растений производят ультрафиолетовые лучи с длиной волны, как мне помнится, от двухсот до трехсот нанометров. Вопрос этот достаточно сложный, но ясно одно: без этих лучей клетки не могут размножаться. Гурвич назвал их митогенетическими, то есть способствующими митозу, делению клеток. Теперь нетрудно вообразить животное, которое в процессе естественного отбора многократно развило способность генерировать и накапливать смертоносные лучи. Подобных примеров тьма: скаты парализуют добычу электрическим током, змея убивает ядом, который у ее далеких предков был всего лишь слюной. А олгой-хорхой убивает излучением, причем только на близком расстоянии, так как воздух поглощает ультрафиолет.
— Ультрафиолетовым излучением убить нельзя, — возразила Демьянова. Если доза будет слишком большой, пациент просто получит ожог. Уж я-то знаю возможности кварцевых ламп.
— Во-первых, я говорю об излучении с громадной энергией. Во-вторых, известно, что лучи с длиной волны 240–280 нанометров наиболее губительны для живых клеток. Они так могут воздействовать на мозг, на дыхательные центры, что жертва погибнет от удушья. Как наш злосчастный медведь.
— Не согласен! — воскликнул Лодой Дамба. — Чтобы излучать так, червяк должен быть горячее солнца. Кроме того, кожа и кости для ультрафиолета непроницаемы.
— Ну и что? Возможно, в организме олгой-хорхоя имеется механизм ультрафиолетового лазера. Как известно, лазер дает мощное излучение, сам при этом не разогреваясь. Возможно, в излучении гобийского червяка есть еще какие-то жесткие компоненты, вроде гамма- и бета-лучей, которые убивают мгновенно. Все это еще предстоит выяснить. Дел у нас теперь столько, что… — не договорив, Волков встал. — В мое отсутствие меня замещает Равиль Саидович. Потом повернулся к Демьяновой:
— В медицинской помощи нуждается арат Цэвэн, он пострадал от встречи с олгой-хорхоем. Поезжайте к нему немедленно и выясните, можно ли его отправить вертолетом в Улан-Батор. Конечно, очень важны для науки все типичные признаки поражения организма от этого излучения.
Начальник экспедиции шагнул к выходу из палатки, но еще раз обернулся к Демьяновой.
— Видите, Анна Семеновна, теперь и вы включились в серьезную научную работу.
