Он шел точно к цели, продвигаясь между ее ног, обхватил ее ладонью – и в тот же момент понял, что она хотела его так же сильно, как и он ее.
Она замерла, но была слишком возбуждена, чтобы отступить, особенно в тот момент, когда его палец скользнул под нижнее белье и начал двигаться очень-очень осторожно. Поцелуй подошел к внезапной, душераздирающей паузе, оставляя их стоить неподвижно, проникая дыханием во рты друг друга. Они не смели шелохнуться.
«Ради такого люди влюбляются», – подумала Реган в тумане возбуждения. Они влюбляются в человека, который дарит им столько удовольствия. Она была околдована абсолютным эротизмом прикосновений Куина и собственным яростным физическим ответом на них.
– Боже, ты такая мягкая, – прошептал он ей в губы. – Такая красивая.
Его слова сработали как волшебный эликсир, окативший ее чувства, и она поняла, что прикосновения его руки не будет достаточно, никогда не будет достаточно. Она хотела его так, как все это происходила в ее самых откровенных фантазиях. Она хотела, чтобы он наполнил ее, подводя к пику освобождения. Она хотела, чтобы он заставил ее почувствовать себя женщиной так, как никогда не удавалось Скотту – но даже если он не смог бы дать ей всего, она все равно хотела бы его.
Боже, она даже не была уверена, что он ей нравится. Он был диким. Практически незнакомым. Он водил слишком машину быстро и жил на острие ножа, его работа была тайной, опасной тайной, уже ставшей причиной целого вагона проблем. Но связь, которая возникла между ними, искушение – из-за их животной силы и безрассудного пренебрежения к самым священным ее правилам безопасности – казались подарком, самым ценным подарком, и правила ее могли катиться к чертям. Это были небеса и буря. Она хотела, чтобы его поцелуй длился вечно. И она хотела большего.
Куин почувствовал, как последняя волна напряжения покидает ее тело, ощутил, как она расслабляется в его объятьях, испытывая тысячи различных желаний, и он понял, что битва выиграна, если она вообще начиналась. Она была как мед, как дикий мед, такой, который может свести мужчину с ума – и она была готова отдаться ему.
Эта истина подогнала его желание на опасный край. Разорвав поцелуй, он придержал ее там, где она стояла, и, наклонившись, потянулся к пассажирскому окну. Быстрый удар по приборной доске открыл бардачок. «Будь готов» – было отличным девизом, но, обнаружив то, что искал, он знал, что ему чертовски повезло.
– Без сюрпризов, Реган, – голос его звучал хрипло, пока он доставал пакетики с презервативами. – Я хочу быть в тебе и чувствовать, как ты кончаешь вокруг меня.
– Без сюрпризов? – переспросила она тихо. Ее руки скользнули под его футболку, а взгляд – в сторону от его глаз. – Ну, тогда, я, вообще-то, не… На самом деле не… и я знаю, это может… разочаровывать… мужчин, но я хочу быть с тобой, Куин. – Ее признание стало едва слышным шепотом, и она с очевидным трудом подняла глаза обратно на него. – Правда, хочу. Когда ты целуешь меня, я…
Горю. Ей не нужно было этого говорить. Он тоже горел, когда они целовались, бешено горел.
Она снова покраснела. Он мог сказать это наверняка, даже в серебряном свете луны. Она не кончала с мужчиной внутри? Она говорила, что ее сексуальная жизнь с мужем не была удачной, это было прискорбно – но не имело значения, никакого значения, не сегодня ночью. Если она не кончит с ним внутри, он придумает что-то другое. Он хотел, чтобы она жаждала его. Он хотел, чтобы она потела, и стонала, и была его, а если не сработает одно, они попробуют другое – и уж он-то удостовериться, что она будет наслаждаться каждой минутой.
Не сводя с нее ровного взгляда, он нежно потер ее губы большим пальцем и сказал:
– Может, я смогу помочь.
Потом он наклонился и облизал ее губы.
Это не было поцелуем. Он просто намочил ее, пробежав по ней языком, как будто она была мороженным, тающим в жаркий летний день. Потом он двинулся к линии ее челюсти, горлу, прошелся по ключицам, одновременно поднимая ее рубашку и обнажая груди. Когда его язык добрался до соска, она, задохнувшись, напряглась. Потом он накрыл его ртом и начал посасывать – и она растеклась по капоту Джанетт.
Он чувствовал вибрации Камаро, сотрясавшие их обоих. Это было чертовски эротично, но далеко не так эротично, как ощущение Реган во рту. Кружево ее лифчика было невероятно тонким. Он чувствовал, как оно распадается, практически тает под его языком и нежными посасываниями рта.
Боже, ему стало интересно, сделают ли то же самое трусики, если он в буквальном смысле слижет их с нее.
Он снова скользнул руками под юбку, поднимая ее под попку и подсаживая на капот. Встав между ее ногами, он притянул ее к промежности, усаживая четко напротив себя, и потянулся к ремню. Ему нужно было облегчение; ему нужна была она.
Когда ее руки пришли на помощь, он позволил ей заняться делом, вернувшись назад к ласкам груди и впившись в рот душераздирающим поцелуем.
О, да, именно так оно и должно было быть – ее маленькие ручки сражаются с пряжкой его ремня, расстегивают джинсы. Пальцы хватаются за бегунок молнии, освобождая его эрекцию, каждым движением заводя его еще сильнее, притягивая его еще ближе.
Когда она стянула его штаны вниз и обхватила его ладонью, совершая медленные ритмичные поглаживания, он застонал от чистейшего безумного наслаждения. Снова скользнув между ее бедрами, он вернул удовольствие, играя с ней невообразимо нежно, дразня и исследуя. Это был рай.
Она была влажной весь день, влажной от пота и таявшего льда, но он хотел именно этого – ее мягких складочек, скользких и набухших, животного ответа, готовности принять его. И все потому, что он прикасался к ней. Он знал, что им будет хорошо вместе. Он знал это даже в шестнадцать лет. Но, будь он проклят, если думал, что у него будет шанс доказать это.
– Куин, – прошептала она, ее губы скользили по его лицу, оставляя дорожку поцелуев. – О, Куин. – Ее голос был тихим, слова почти терялись в рычащем грохоте низкого рокота Джанетт.
Сняв ее трусики одной рукой, он забросил их в Камаро. Потом надел презерватив. Когда он вошел в нее, она выдохнула ему в ухо – сладкий, дрожащий выдох, будто говорил о том, что она тоже после долгого времени вернулась домой. Он двинулся вперед, и она вцепилась в него. Она была теплой и милой, что-то шептала ему на ухо – тихие слова и его имя, снова и снова, как литанию своих самых тайных желаний.
Это было сексуально, возбуждающе и странным образом лишало его присутствия духа. «О, Боже, – подумал он, встревоженный, но слишком сильно возбужденный, чтобы остановиться. – Пожалуйста, не позволяй мне влюбляться». Это был секс, восхитительный секс с красивой женщиной, которую он хотел с начала времен, и должен был получить. Этот секс был необходим как дыхание, но любовь ему была не нужна.
Ему нужен был только секс и ее тихое прерывистое дыхание. Ему нужна была мягкость ее груди распростертой на его груди, его руки, сжимающие ее обнаженные ягодицы и ласкающие между ног, ему нужно было поднимать ее все выше и выше каждым толчком внутрь. Она кончит для него. Он чувствовал это по тому напряжению, которое охватило ее ноги, обвивающие его талию, он ощущал это в изгибе ее спины, в хватке пальцев, сжимавших его плечи. Она тянулась… тянулась, дыхание ее вырывалось короткими неровными всхлипами. Охватившее ее освобождение, ударило по нему, захлестывая волной насыщенного обжигающего наслаждения спазмов ее плоти, сжимающих его. Он дернулся, углубляя проникновение, врываясь в нее по самую рукоятку, и кончил, бесконечно изливаясь в нее, пока не иссох окончательно.
Это было все, чего он хотел.
Все, чего он когда-либо хотел. Он нашел ее рот и завладел им в долгом, ленивом, всепоглощающем поцелуе, пока сердце неслось как товарный поезд, дыхание с трудом вырывалось из легких, а мягкие волны ее оргазма играли с ним, сладко пытая.
Опуская ее на Джанетт, он обнажил ее плечо и снова прижался губами к коже. Потом поцеловал ее шею, щеку, бровь. Она была прекрасна, так прекрасна, тело, прижимавшееся к нему, горело и пульсировало от наслаждения, которое он подарил ей.
А Джанетт – Боже правый – она была как самый огромный вибратор во всем мире. И как он раньше не задумывался о занятиях любовью на капоте, под которым в холостую гремели 383 кубических дюйма чистой
