— Ты не говорил, что у вас тут пижамная вечеринка, — замечаю я, но, прежде чем он успевает ответить, к нам подскакивает Виолетта.
— Ах нет, здесь нет ничего веселого, — говорит она. — Влад выгнал нас и порвал мой наряд.
— Влад пытался убить нас, Виолетта, — говорит Джеймс.
— А, ну да, это тоже. Заходи, мы в гостиной обсуждаем наши дальнейшие действия, — говорит она, хватая меня за руку и втягивая внутрь.
С того дня как я впервые заглядывала сюда через окно, в комнате появилось несколько новых вещей. Большинство из них я уже видела на ближайших обочинах: потрепанный диван в оранжево-коричневую клетку, маленький телевизор со старомодной антенной и колченогий журнальный столик, который стоит прямо только благодаря тому, что под его ножку подложен толстый номер журнала «Уолл Стрит». Как знать, может быть, папину газету действительно украли вампиры.
Я сажусь рядом с унылой Марисабель. Она тупо пялится в пространство и время от времени принимается лениво снимать пылинки со своего плеча.
— О чем мы говорили? — спрашивает Джеймс неожиданно очень усталым голосом.
— Я хочу самую большую комнату, — говорит Марисабель. — Виолетта утверждает, что в ней должна жить она, потому что там сиреневые шторы, но я была первой.
— Нет, не ты, — возражает Виолетта. — И я до сих пор не могу понять, почему ты не хочешь комнату с зелеными обоями, ведь они так подходят к твоим глазам.
Они обе смотрят на Джеймса, который в отчаянии трет глаза.
— Я уже сказал вам обеим, что мне все равно, кто будет жить в главной спальне; вы все равно не будете там спать. И, в любом случае, это все временно — только до тех пор, пока вы не придумаете, куда идти.
Марисабель огорченно морщится:
— Но мне некуда идти!
Виолетта бросает на него мрачный взгляд и гладит Марисабель по коленке.
— Ты иногда бываешь совершенно бесчувственным, — заявляет она. — Ты замечал за собой эту черту?
Не успевает Джеймс ответить что-нибудь в свое оправдание, как к нам подходит Невилл. Все это время он с виноватым видом сидел у стены, но сейчас на его лице написана решимость.
— Джеймс, может быть, и бесчувственный, но он прав. Сейчас не время делить спальни. Мы едва спаслись прошлой ночью, и лично я не верю, что опасность миновала. Он запросто может прийти за нами, и мы должны быть начеку; мы должны подготовиться; мы должны собрать все наши силы... — Он затихает, увидев мою поднятую руку. — Да? Софи?
— Мне не кажется, что мы — главная забота Влада, — начинаю я, но затем вижу выражение лица Марисабель. С того момента как мы перестали обсуждать спальни, она только и делает, что хлюпает носом. Новость о том, что Влад сделал предложение другой девушке на следующий день после того, как порвал отношения, длившиеся шестьдесят лет, и попытался убить ее, может оказаться для нее последней каплей. Пока Виолетта продолжает успокаивающе гладить ее по коленке, я перевожу взгляд на Джеймса и Невилла. — Мы можем поговорить где-то еще?
— Да, можно пойти в мою комнату, — говорит Джеймс с встревоженным выражением лица. — На всякий случай.
Идя к лестнице через гостиную, я замечаю, что обои с цветочным орнаментом все еще здесь — в последний раз я их видела, когда мы прощались с Хэллоуэлами, сидя за столом с большим блюдом чипсов и соуса. Марси произносила прочувствованный тост, пока я стояла в углу и пыталась слиться с лиловыми цветочками на обоях, надеясь, что никто — особенно Джеймс — не заметит, какой несчастной я себя чувствую. Но все остальное изменилось. Вместо прежней темно-зеленой краски коридоры теперь покрашены в бледно-голубой, а ступеньки у меня под ногами покрыты лаком другого древесного оттенка.
— Даже моих обоев с бейсбольной темой уже нет, — говорит Джеймс, когда мы приходим в его комнату. Я оглядываю место, где я часами пыталась победить его в видеоигры. Тогда пол был вечно усеян вырезками из спортивных журналов и проводами, но сейчас тут нет ничего, кроме пыли. В те времена комната была заставлена книжными полками, но теперь единственный предмет мебели — это большая кровать, покрытая темно-синим покрывалом. В отличие от всего остального в этом доме, она выглядит новой.
— Софи, что произошло? — спрашивает Джеймс.
Усаживаясь на кровать рядом с Невиллом, я пытаюсь подобрать слова, чтобы мой рассказ не казался полным бредом, но потом понимаю, что таких слов просто не существует. Так что я спокойно излагаю факты, рассказывая о новых безумствах Влада. Реакция моих слушателей вполне предсказуема.
— Ха-ха, — скучным голосом говорит Джеймс. — Ну, а если серьезно?
— Я серьезно, — отвечаю я. — Он ворвался ко мне домой сегодня утром, чтобы сделать это двусмысленное предложение.
— Но почему...
— Он думает, что тогда он станет Мерво, — отвечаю я и затем смотрю на Невилла, который вдруг хватается за голову.
— Это так?
— Если бы ты была тем, за кого он тебя принимает, то, думаю, да, — отвечает Невилл. — Ох, не нужно мне было поддерживать Влада в его заблуждениях.
Я думаю о том, что это вполне можно назвать самым ужасным провалом этого года, когда Джеймс откашливается.
— М-м-м... а ты ему отказала? — спрашивает он.
Я бросаю на него убийственный взгляд, чтобы прекратить все убийственные взгляды, которые бросает на меня он.
— Да, Джеймс, я ему отказала, но по какой-то загадочной причине он не удовлетворился моим «Мне очень приятно, но нет, спасибо». В конце концов я уговорила его дать мне неделю на раздумья, но никому неизвестно, будет ли он соблюдать наш договор. — Я поворачиваюсь к Невиллу. — А что именно происходит на свадьбах вампиров?
— Ничего необычного. Вы обмениваетесь кровью перед лицом свидетелей, которые дают показания в суде, что все было сделано по правилам.
Действительно, ничего необычного.
— Но он не может жениться на тебе, если ты не вампир, — добавляет Невилл. — Браки между людьми и вампирами запрещены.
Это немного меня обнадеживает.
— Виолетта говорила, что вы не можете сделать кого-то вампиром без его согласия.
— Ха! Никто не может проследить за этим. Возьмем меня, к примеру. В тот день я великолепно сыграл Оберона в замечательном спектакле и чувствовал себя очень великодушным, так что я позволил поклоннице, которая сидела в переднем ряду на последних десяти спектаклях, пройти со мной за кулисы, чтобы поболтать и взять автограф. И что же она сделала? Эта сумасшедшая дама укусила меня. Следующее, что я помню, — это то, как я лежу и смотрю на нее снизу вверх, а она говорит, что подарила мне особенный подарок и теперь я являюсь чем-то, что называется Вандевельд, и она проследит за тем, чтобы меня приняли в члены «Данай», потому что у нее большие связи и...
Он замолкает, увидев мое лицо, от которого отлила вся краска после того, как он отнял у меня мою последнюю надежду на спасение. Он изо всех сил старается изобразить на лице нечто обнадеживающее:
— Но нет, он вряд ли так поступит. Думаю, он побоится вызвать недовольство данаев. Они любят, когда правила соблюдаются, даже если сами им не следуют, — говорит он и затем, оживляясь, добавляет: — В самом худшем случае он сделает тебя вампиром, но жениться на тебе без твоего согласия он все-таки не сможет. Принудительные браки считают незаконными в вампирском обществе в течение по меньшей мере трех десятилетий.
— Ты имеешь в виду столетий, — поправляет Джеймс.
— Нет, десятилетий, — жизнерадостно возражает Невилл и поднимает вверх большой палец, чтобы
