реальна. Но он здесь не для того, чтобы дивиться такому чуду, вдыхая пьянящий запах ее тела, и не для того, чтобы сомневаться в своем здравомыслии и своем везении.
Нет. Везение здесь совсем ни при чем. Он все спланировал, сражался со своей совестью за эту ночь с ней. За ночи, которые последуют.
Он не станет расходовать время впустую.
Его язык и руки пустились в странствие по ее телу. У Лоретты был чистый вкус и такой невозможно знакомый, как будто и не было всех этих лет. Истинным чудом был мед ее желания. Несмотря на его предательство. Он ушел усталым юношей и вернулся усталым мужчиной. Но Лоретта — именно тот эликсир, который ему нужен.
Кон пировал на ее плоти с изысканной обстоятельностью, умасливая, соблазняя ее. Он почувствовал, как Лоретта сдалась, еще до того как ее крики не оставили в этом сомнения, по крайней мере это было точно так же, как когда-то давно. Oн больше не возражал против того, чтобы ее пальцы были у него в волосах, а ногти царапали плечи. Не имел ничего против ее судорожных всхлипов, когда подводил ее к вершине дважды до того, как подняться и погрузиться наконец в ее глубины.
Тесный рай. Или, быть может, это его ад? Он лишь знал, что это то, где ему предначертано быть самой судьбой.
Яркий свет ламп не скрывал румянца ее щек, водопада золотых волос, рассыпавшихся по подушке. Глаза ее были закрыты, прекрасные губы плотно сжаты в упрямом сопротивлении. Но ей нет смысла сдерживаться, она принадлежит ему. Они принадлежат друг другу. Так было всегда.
О Боже! Он мечтал об этом ночь за ночью, отказывал себе, когда мог иметь богатый выбор готовых на все женщин. Но они были не Лоретта. Это казалось легко исполняемой епитимьей, когда он хранил свои брачные обеты по совершенно иной причине — верность женщине, которая не являлась его женой. Воспоминание о девушке, которая была его первой и единственной любовью. Девушке, которую он дважды предал.
Кто-то мог бы сказать, что он снова предает ее, пытаясь вернуть с помощью интриг.
Кон заставил себя замедлить темп. Восхитительный жар ее плоти. Кончики ее пальцев робко коснулись его скулы. Длинные ноги сжимают его в тесном кольце.
Лоретта не может не сознавать чар, которыми опутала его.
— Посмотри на меня, Лоретта.
Он хотел, чтобы она заглянула ему в душу, какой бы черной та ни была, и увидела любовь в его глазах. Но у нее были другие идеи. Она притянула его вниз, накрыв рот своим, руками сжимая шею так, что стало трудно дышать.
Какой же он осел! Она хочет поцелуев. Непростительное упущение с его стороны. Их поцелуи всегда были такими совершенными, что казались просто божественными. У них имелись годы практики до того, как поцелуи привели к осложнениям.
Теперь она обезумела, прижимаясь, всхлипывая, словно хотела раствориться в нем. Это было больше чем поцелуй. Его кровь пела, когда они сплелись воедино, каждый ведя чувственную битву за превосходство; битву, которую он хотел, чтобы она выиграла.
Лоретта взяла его глубже, судорожно дернувшись ему навстречу. Он полагал, что их первый раз будет более оркестрированным, скорее анданте, чем аллегро. Но будь он проклят, если последняя нота не будет сыграна арпеджио.
— Я больше не могу ждать, Лори. Присоединяйся ко мне. Пожалуйста.
Он упивался ее пылким откликом.
Они опять были в поле под жарким солнцем, на его брошенной на землю куртке для верховой езды, с ее смятыми небрежно юбками. Он нетерпеливо сдвинул ткань, руками оглаживая теплую выпуклость живота. Запах свежескошенного сена бил в ноздри, земля мягко пружинила под его коленями. Он слышал вдалеке назойливое жужжание пчел, собирающих нектар с цветков ежевики. Но скоро не осталось Ничего в природе, что бы отвлекало его, кроме ее тела, запаха, вскриков, жара кожи. Из-за спешки между ними все еще было слишком много одежды, но ничто не могло остановить эту летнюю грозу или спустить их на землю. Ни долг Кона, ни невинность Лоретты, ни даже его женитьба, когда придет время.
Когда-то он причинил ей боль намеренно и бесповоротно, дабы избежать того, что все равно случилось. Жизнь полна иронии, но эта женщина наконец будет его, какую бы цену ни пришлось заплатить.
Глава 3
Кон сам вез ее в сером свете раннего утра, и единственными звуками были звон церковных колоколов и отрывистый цокот копыт. Да стук ее сердца, который заглушал все остальное. Он помог ей выйти из коляски, порывисто обнял и сунул в руки ключ от ее нового дома и конверт с очень точными распоряжениями. Он не желал оставлять что-то на волю случая. Никаких случайных встреч, никаких украденных поцелуев, никакого неуклюжего совокупления в поле и в амбарах.
Лоретта вспомнила залитый солнцем день, начало конца, когда радость из-за нового платья занимала все ее мысли, и это помешало ей почувствовать напряжение в Гайленд-Гроув.
Она дала Сейди застегнуть последний крючок — так торопилась. Волосы ее беспорядочно разметались по плечам, потому что соломенная шляпка осталась висеть на крючке в коридоре, Лоретта совершенно забыла о ней. Солнце сияло высоко в небе. Кон обещал пикник, и она надеялась, что он не начнет без нее, С тех пор как он приехал из университета, казалось, Кон испытывал постоянный голод: к еде, к новому опыту, но больше всего к ней.
Лоретта нашла его в маленькой беседке. Корзина на скамейке была уже открыта. Он ждал ее и, похоже, потерял всякое терпение. Лоретта обнаружила несколько крошек на галстуке Кона и стряхнула их.
— А для меня что-нибудь осталось? — поддразнила она его и облизнула пересохшие губы.
Она знала, что ее рот сводит Кона с ума. Почему, Лоретта представления не имела. Девчонки Кобб называли ее рыбой и говорили, что ее губы совсем не похожи на изящный лук Купидона, а напоминают какой-то широкий розовый мазок, и что у нее видно слишком много зубов, когда она смеется. Еще они говорят ей, что у нее будут морщины, потому что она смеется чересчур много. Но когда она с Коном, то ничего не может с собой поделать.
— У меня только хлеб и сыр. Миссис Кларк не смогла выделить мне много. — Он не улыбался. В сущности, он выглядел ужасно мрачным.
Лоретта сжала его руку:
— Что случилось?
— Дядя Райленд хочет, чтобы я женился на наследнице.
Лоретта уронила персик. Он упал, покатился по крашеному полу и остановился возле колонны. Кон повернулся к ней и улыбнулся:
— Не бойся. Это чушь, я так и сказал ему. Ты будешь моей маркизой, как только я достигну совершеннолетия. Мы сыграем свадьбу на Рождество.
Лоретта посмотрела на него. Посмотрела внимательно. Глаза его были печальны, а черные волосы спутаны, похоже, последнее время они не видели расчески. Кон побрился сам, и об этом свидетельствовал крошечный порез на щеке. Видно, его камердинер все-таки нашел себе другого хозяина, который в состоянии регулярно платить.
— Дядя опять запугивает тебя? — прошептала Лоретта.
— Он меня не бил, если ты об этом спрашиваешь. — Кон покраснел. — Мы просто повздорили из-за приходно-расходных книг.
— Это он виноват! — вскричала Лоретта. — Он уже сто лет распоряжается твоими финансами.
Кон обнял ее и усадил на скамейку.
— Хотел бы я обвинить его. Но дедушка, упокой Господи его душу, был крайне недальновидным. Ты
