племянниками. Месопотамия (Ирак) находилась под властью аль-Ашрафа. Дамаском распоряжался аль- Муаззам, а Египтом – султан аль-Камил, формально главенствовавший над братьями по праву первородства, но на деле лишенный возможности осуществить свое право. И ничего удивительного, что между аль- Камилом Египетским и аль-Муаззамом, в чьи сирийские владения входили священные для христиан места – Иерусалим, Назарет и Вифлеем – вспыхнула распря. Когда аль-Муаззам заключил альянс с шахом Джелалом ад-Дином и его ратью хорезмийцев, изгнанными с родины в Средней Азии ордой Чингисхана, египетский султан обратился к Фридриху II, предпочитая взять в союзники христиан из Европы, ведь они придут, сразятся и уйдут, а мусульманские соратники, скорее всего, захватят земли и оставят их за собой.
Чтобы прощупать почву, Фридрих отправил к аль-Камилу двух послов с особым даром – великолепным скакуном под позолоченным седлом, инкрустированным драгоценными камнями. В ответ султан принял их с несказанной роскошью, поселив во дворце бывшего визиря, а после отправил обратно к Фридриху с богатыми дарами вкупе с заверениями в дружбе и ручательством сотрудничества. Потом, следуя наказам, один из посланников Фридриха отправился в Дамаск с дарами для аль-Муаззама. Приняли его холодно, поселили в убогой лачуге, а когда он уезжал, аль-Муаззам велел передать Фридриху, что единственный дар, заготовленный эмиром Дамаска для германского императора – клинок ятагана. Тут был не нужен острый ум, чтобы смекнуть что к чему и выбрать лишь одного из двух правителей.
Аль-Камил с Фридрихом пришли к желанному соглашению без труда. В обмен за военную помощь против брата аль-Муаззама султан передаст Фридриху Святой Город Иерусалим заодно с окрестными землями и городами. Фридрих сторговался об успешном крестовом походе, даже не выходя из дома.
Однако перед выступлением в экспедицию Фридриху было крайне важно распространить свою власть на Ломбардские государства северной Италии. Рубежи его Сицилийского королевства простирались далеко за пределы этого средиземноморского острова, охватывая всю Италию к югу от Рима. А присоединив Ломбардию, он будет править всей Италией, за исключением только морских городов-государств по берегам и папских территорий в середине. Прекрасно сознавая угрозу папским владениям, Папа Гонорий все-таки уповал, что Фридриха удастся склонить к компромиссам и согласию, и не распростился с этой надеждой до самой смерти, постигшей его в марте 1227 года.
Памятуя о нависшей над их владениями и привилегиями угрозе, князья церкви не теряли времени, избрав преемника, способного сразиться за права Святой матушки церкви, на следующий же день по смерти Гонория III возведя на престол кардинала Остии, каковой нарекся Папой Григорием IX. Григорий, отводивший компромиссам чуть ли не последнее место среди средств достижения главенства церкви, вознамерился восстановить традиционную вассальную зависимость Сицилийского королевства. Вдобавок он желал, чтобы Фридрих проиграл борьбу за контроль над Ломбардией – а, правду говоря, ему хотелось вообще убрать Фридриха из Италии. Для чего проще всего было потребовать, чтобы император прекратил отделываться вечными проволочками и отговорками и, наконец, выступил в крестовый поход.
В конце концов, уступая упорному давлению Папы, в августе 1227 года Фридрих выслал в Святую Землю передовой отряд из нескольких тысяч рыцарей и солдат под командованием герцога Генриха Лимбургского в сопровождении Германа фон Зальца, Великого Магистра ордена тевтонских рыцарей. Как только армия прибыла в Акру, они совместно выступили на Сидон, каковым по договору мусульмане владели совместно с христианами, но теперь первых оттуда изгнали. В приуготовлении к прибытию Фридриха отправили войска на юг для усиления Яффы и Кесарии, после чего герцог Генрих вместе с фон Зальца захватили крепость Монфор, каковую вверили попечению тевтонских рыцарей. Позднее, переменив название твердыни с французского Монфор на немецкое Штаркенбург, ее сделали ставкой тевтонского ордена.
Фридрих, собиравший тем временем крестоносное войско в Бриндизи на побережье Адриатики, весьма обрадовался, когда к его армии присоединился один из его возлюбленных вассалов Людовик Тюрингский с несколькими сотнями всадников. Флот Фридриха отплыл 8 сентября 1227 года, через пару недель после отправления герцога Генриха. Своего друга Людовика Тюрингского Фридрих взял к себе на флагманский корабль. Когда же Людовика через несколько дней постиг тяжкий недуг, император приказал остановить корабль в порту Отранто. Там Людовик и почил, уйдя в землю неоплаканным, оставив о себе память только одним низменным поступком, а вот его жена, благодаря тому же деянию, стала объектом восхищения миллионов с той поры и по сей день. Предание гласит, что в годину страшного голода его жена, до глубины души тронутая страданиями людей деревушки близ их замка, просила мужа оказать им помощь. Однако Людовик, раздраженный ее неумолчными мольбами, напрочь отказался поделиться даже малой толикой запасов, хотя замок с лихвой был снабжен провизией. В отчаянии сострадательная женщина решилась пренебречь его повелениями и однажды ночью, наполнив фартук свежеиспеченными в замковой пекарне хлебами, выскользнула из боковых ворот, намереваясь оделить хлебом голодающих крестьян.
Следивший же за нею Людовик преградил ей дорогу, вопросив, что она несет в фартуке. На что супруга, напуганная мыслью о неизбежном наказании, ответствовала, что фартук ее полон роз. К счастью, Святая Дева, тронутая ее попечением о сирых и убогих, тоже взирала за ней. И когда Людовик сдернул фартук, чтобы открыть улики преступления супруги, на землю посыпались прекрасные, благоуханные розы. Вмешательство и заступничество Богоматери спасло сострадательную женщину. О жизни Людовика давным-давно позабыли, а вот его жену повседневно поминают как Святую Елизавету Венгерскую.
Сообщив о смерти Людовика Папе Григорию, Фридрих приписал, что тоже страдает от сего недуга и намерен поправить свое здоровье на водах Поццуоли, и лишь после этого выступить в крестовый поход. Мысль о том, что император будет нежиться на водах, когда ему надлежит сражаться за Крест Господень, стала последней каплей, переполнившей чашу терпения Григория, тотчас же издавшего указ об отлучении императора от церкви. Теперь Фридрих не мог отправиться в крестовый поход, даже если бы захотел, – во всяком случае, так казалось Папе, но Фридрих, придерживавшийся на сей счет иного мнения, разослал всем монархам Европы письма с оправданием его собственных деяний и сетованиями на политические амбиции и алчность папского престола. Не обращая внимания на предостережение Папы, что отлученные не смеют участвовать в крестовом походе, Фридрих собрал новый отряд клевретов и отправился в Святую Землю в июне 1228 года. Однако на сей раз его прибытие встретили отнюдь не так тепло, как он рассчитывал.
По смерти аль-Муаззама Дамасского в ноябре предыдущего года трон унаследовал его малоспособный сын ан-Насир Дауд. Более не чувствуя опасности, тревожившей его во время царствования аль-Муаззама, султан аль-Камил явно не нуждался в помощи Фридриха, чтобы возобладать над желторотым племянником. Сверх того, ушла на тот свет и королева Иоланда, а вместе с ней – и права Фридриха на титул короля Иерусалимского. Самое большее, он мог заявить собственные права как регент своего сына Конрада, законного наследника, но по законам Иерусалима и этот пост требовал утверждения Высокого Суда Иерусалима. Как обычно, Фридрих решил взять свое силком и начал с островного Кипрского королевства.
Королю Генриху I Кипрскому было всего одиннадцать лет от роду, а регентом была его мать Алиса Иерусалимская. С согласия королевы Алисы Высокий суд Иерусалима призвал ближайшего родственника короля-отрока на роль бальи-управляющего Кипра. Им оказался стареющий Иоанн д'Ибелин, государь Бейрута и самый уважаемый аристократ Святой Земли. Иоанн подоспел, дабы поприветствовать Фридриха, когда тот высадился в Лимассоле, и предоставить к услугам оного королевский дворец. Император же провозгласил, что задаст пир, на каковой пригласил Иоанна д'Ибелина вкупе с его сыновьями, а также юным королем, якобы желая познакомиться с ними получше. Хоть друзья и предупреждали Иоанна о подлой натуре хозяина, он не нашел повода отклонить приглашение и привел всех сказанных на грандиозный пир.
Как только перед гостями поставили блюда, солдаты Фридриха заступили двери, ведущие прочь из дворца, а затем начали небрежно разбредаться по пиршественному залу, пока позади каждого гостя не оказался воин с мечом наголо. Когда сие произошло, Фридрих отбросил личину гостеприимства, открыв свой истинный нрав и намерения. Под угрозой холодной стали потребовал он, чтобы Иоанн тотчас же сдал ему материковый город Бейрут, а сверх того, чтобы ему отдали все кипрские доходы, собранные за время правления отрока.
Если Фридрих рассчитывал, что Иоанн д'Ибелин склонится перед повелением императора, то его ждало разочарование. Встав со своего места, старый воин, глядя Фридриху прямо в глаза, очень недвусмысленно изложил свою позицию. Бейрут вручен ему сестрой – королевой Изабеллой Иерусалимской, и сие не дар, а ответственность. Он отстроил стены города, разрушенные мусульманами. Он укрепил город,
