– Я подумаю и позвоню вам позже. Экран потухает.
Глава 71
Назавтра, после весьма продуктивной первой половины рабочего дня и обеда с Дэном Хьюстоном – также прошедшего за обсуждением проблем «Шаровой молнии», – Деннис узнает от Рамоны, что шеф ждет его к себе для небольшого совещания. Макферсон ненавидит такие вот вызовы, когда бросай все и беги, но на этот раз он и сам хотел поговорить с Лемоном, а потому отправляется в административный корпус без обычного своего раздражения.
Лемон, как это у него принято, стоит у окна и созерцает океан. Сегодня в нем есть какая-то неловкость, даже потерянность. Не то чтобы это бросалось в глаза, но за последнее время Макферсон по необходимости стал экспертом в области еле заметных перемен непостоянного, как сердце красавицы, настроения своего начальника; садясь на согретый солнцем стул, он отчетливо ощущает в Лемоне нечто не совсем обычное, какое-то напряжение, выходящее за рамки всегдашней его маниакальной энергии.
Сперва разговор касается исключительно программы «Шаровая молния». Макферсону приходится выдержать настоящий допрос с пристрастием, даже офицеры из КВП были, пожалуй, менее въедливыми. Неслыханное дело, чтобы Лемон так подробно вникал в технические вопросы. Долго, Наверное, готовился к этой беседе.
Но чего бы это, спрашивается, ради? Макферсон в полном недоумении.
– Короче говоря, – заключает наконец Лемон, – ваша великая идея фазированных решеток заводит нас далеко за пределы разгонного участка. Так что мы все равно не сможем выполнить условие технического задания – и это при том, что в первоначальном предложении, которое обеспечило нам получение программы, мы доказали, что можем выполнить эти условия, – во всяком случае, так считалось.
– Совершенно верно, – кивает Макферсон. – Это физически невозможно.
– Точнее говоря – невозможно для вас.
Макферсон пожимает плечами. Ему настолько обрыдло говорить с Лемоном, что нет ни сил, ни желания это скрывать.
– Тоже верно. Невозможно для меня. Я ведь не могу изменить законы физики. Не знаю, может, вы обладаете такими способностями. Но только если изменять физические законы посредством фальсифицированных экспериментов, это обязательно потом откликнется.
Глаза Лемона чуть сузились, очень опасный признак.
– Вы хотите сказать, что Хьюстон фальсифицировал результаты первоначальных испытаний?
– Зачем вы меня спрашиваете, ведь мы только что просмотрели все данные. Я лично знаю это с того самого момента, как подключился к разработкам. Я не знаю и знать не хочу, что там было в действительности. То ли кто-то состряпал весьма зрелищное испытание с вполне реальными, но не относящимися к делу результатами – жульничество, которым сами ВВС занимаются многие уже годы, – то ли какой-то идиот искренне решил, что испытания доказали работоспособность системы в реальных условиях, – чего из них совсем не следовало.
Лемон медленно кивает; как ни странно, создается впечатление, что ответ его удовлетворил. Он поворачивается к окну и долго молчит.
Макферсон никак не может понять – для чего, собственно, его сюда позвали? Чтобы окончательно убедиться, что «Шаровая молния» накрылась? Это не совсем так, ведь достаточно чуть-чуть расширить понятие «разгонный участок», чтобы система располагала большим временем. Но Лемона такой вариант совершенно не интересует, он, похоже, считает, что ВВС откажутся от системы в случае любого отклонения от заданных тактико-технических данных. Может, оно и так, но хотя бы попытку-то сделать надо, верно?
Он начинает рассказывать спине шефа про звонок Голдмана и апелляцию по «Осе».
– Я получил вашу докладную, – кивает Лемон.
– Нужно только одобрить подачу апелляции, и у нас снова появятся шансы. Очень приличные, судя по рассказу Голдмана.
Лемон отворачивается от окна, долго смотрит на Макферсона. Сейчас его лицо – бесстрастная маска.
– Херефорд решил иначе. Никаких апелляций.
– Что?
– Никаких апелляций.
Макферсон как громом поражен, и все же отчетливо видит, что на этот раз Лемон совсем не старается уколоть его побольнее, втереть соль в рану – шеф и сам выглядит убито, подавленно. Но все эти лемонологические наблюдения идут автоматически, чуть ли не в подсознании, а думает сейчас Деннис исключительно о невероятной, ошеломляющей новости. Он встает.
– Что это еще такое? Мы же работали над программой целый год, угрохали на нее миллионов, наверное, двадцать, и контракт почти у нас в руках!
– Знаю, Мак, – устало кивает Лемон. – Все я знаю. Ты садись, пожалуйста.
Он садится сам, на край стола. Макферсон остается стоять.
– Мы не можем позволить себе роскоши победить в этой драке.
– Что?
– Так считает Херефорд. Думаю, он прав, хотя мне лично все это не нравится. Ты слышал, Мак, такое выражение «пиррова победа»?
– Слышал.
– Мне начинает казаться, – тяжело вздыхает Лемон, – что в наши дни все победы – пирровы.
