Ах ты ж, так я и думала. Отвечай, кто такая? Сейчас же!
— Не говори глупостей, — успокаивал Шалопут, а сам снова вспомнил Караулова.
Минутная радость отступила до лучших времен, а на смену ей пришло неприятное чувство долга. Он уже собрался с духом задать давно заготовленный вопрос и прояснить наконец странное поведение Караулова, как вдруг в дверь позвонили. Это был больной Чирвякин. Начался переполох и вопрос повис в воздухе. А жаль, подытожил свои воспоминания Сергеев, наблюдая, как Караулов на привокзальной площади приветствует его маханием руки. Черт побери, неужели и он чей-нибудь агент?
— Вот и я, Сергей Петрович, — вихляясь, приближался Караулов. — Я как узнал, что Чирвякин плох, сразу к вам, думаю, как же вы один теперь. Один, знаете ли, в поле… Ладно, ладно, молчу. Вот ведь, Сергей Петрович, никак мы друг без дружки не можем, как ниточка с иголочкой. Как Чирвякин ко мне в больницу попал — ну, смех один, а? Другой бы подумал: вот это вероятность, вот это совпадение! А я-то знаю, меня не обманешь, я сразу смекнул: это мой руководитель знак подает.
— Что вам надо? — холодно спросил Сергеев.
— Ну постойте, почему не удивляетесь, почему так грубо, неужели я не доказал, неужели еще требуются доказательства? — Караулов помолчал, ожидая возможных слов, но Сергеев молчал. — Нет, я имею в виду не то. Я имею в виду, что вот как вовремя нашел. А не просто было. Думал, упущу. Как вы начали водить того парня из вагона в вагон, я аж вспотел, ей-Богу, но слава Богу, есть еще порох в пороховницах. Ну ладно, хватит хвастаться, жду указаний. — Караулов вытянулся и достал макушкой плечо Сергеева.
— А что парнишка? — решил проверить свою работу Сергеев. — Отстал?
— Ну конечно, иначе как бы, — расплылся в улыбке Караулов.
— Как Чирвякин?
— Плох, в реанимационной, очень плох. На него надежды никакой, я же предупреждал, либера-а- ал, — протянул Караулов.
— Ладно, ладно. Что дальше?
— Ах ты, господи, не верят еще мне, не хотят приоткрыть, так сказать, страшную завесу. Я же вижу, у вас трудности в багажном отделении. Вы только намекните, я вмиг устрою в лучшем виде. И на будущее договоримся, пока нас никто еще вместе не видел.
— Мне нужно багаж отправить, — сдался Сергеев.
— Ну, ну, понятное дело, багаж — это пустяки, только изъявите адрес и время.
Сергеев заколебался. А что в самом деле, можно попробовать. Возможно, когда-нибудь он и пожалеет об этом, ну а что делать? Что делать? Глупо будет, если все сорвется из-за такой мелочи, как отсутствие транспорта. И он согласился.
Получив долгожданное задание, Караулов сорвался с места, хромая, побежал к вокзалу. Буквально через полчаса он вернулся и доложил, что все в порядке, контейнер можно отправлять хоть завтра. Так и решили сделать. Напоследок Сергеев предупредил Караулова:
— Мне не звоните. Телефон прослушивается.
— Понимаю, — многозначительно протянул новоиспеченный соратник.
Жалобно заскрипел на кольце желто-красный трамвай. Сергеев слабо махнул рукой и поспешил на остановку. Внезапно он изменил свое первоначальное решение ехать в метро. Видно, ему очень хотелось побыстрее остаться наедине со своим дерзким планом. Сейчас нужно было все еще раз хорошенько обдумать, все перепроверить, не забыл ли он еще чего, не ошибся ли в какой-нибудь мелочи. Поездка на трамвае через весь город давала ему целый час спокойного времени. Конечно, все это могло быть только оправданием. Возможно, ему просто хотелось поглазеть из окна на проплывающий мимо прекрасный Южный город. А может быть, даже и не поглазеть, а наоборот, помечтать. Приятно помечтать, когда за окнами проплывают залитые теплым цветом последних листьев кварталы древнего города. Он любил этот маршрут, пронизывающий весь город с правого на левый берег. И теперь он будет ехать по любимому маршруту, сначала вниз мимо гигантских бочек ТЭЦ, потом вверх и направо на пригорок с плоским, еле заметным спуском к стотысячному стадиону, потом налево к городскому рынку, рядом с которым на кафедре он совсем недавно напугал старую, немало повидавшую на своем веку цыганку, потом снова направо, на подъем, который почему-то назывался спуском, ведущий на холмы Пещерского района, туда, на кручи и скалы, где раскинулся древний мужицкий монастырь с белоснежной златоглавой колокольней, взбежавшей на самый высокий холм, чтобы хорошенько рассмотреть тысячекилометровую пустыню, начинавшуюся у самых ее ног. А после трамвай покатится по серпантину вниз, на построенный без единого болта и заклепки мост, загрохочет, заскулит на его многострадальных стыках, запоет всеми своими обмотками старый электродвигатель над седыми волнами могучей реки. Ну а здесь, на плоском левом берегу, у искусственного канала он вспомнит лихие проекты архитекторов Северной Заставы, их несбывшиеся надежды создать новую Венецию с новым, невиданным в мировой истории смыслом. Быть может, он иронически усмехнется при этом, но лишь на миг, а потом застынет его улыбка грустным напряжением мышц и появятся перед ним мраморные пальчики, недвижимые и манящие.
Да, похоже, что так все и произошло. Иначе чем еще объяснить, что в конце трамвайного путешествия он окончательно расслабился и проехал свою остановку. У своего дома он обнаружил лопоухого парня. Тот сидел на скамейке с унылым выражением — видно, в ожидании выволочки от начальства за утреннюю нерадивость. Сергеев, не замечая соглядатая, прошел в парадное. Еще у двери он услышал надрывный рев телефона — звонили по межгороду. Кто бы это мог быть, кто бы это мог быть? Ключ в замочной скважине вертелся, как этот лихорадочный вопрос. Наконец дверь поддалась и он подбежал к телефону. Здесь, внутри своей пустой квартиры, где он больше ночевал, чем жил, на бегу, впопыхах, хватаясь за трубку телефона, он впервые понял, что наступит момент и она сама постучится к нему, вот так же внезапно, как сейчас звонит по телефону. Он был уверен, что сейчас на том конце провода на далекой заставе ее красивые пальчики сжимают черную трубку телефона переговорного пункта.
— Сергей! Сережа? — услышал Сергеев измененный электротехнической мыслью голос своего учителя. — Сережа, алло, алло, это Илья Ильич.
— Да, да, я слушаю.
— Алло, кто у телефона? — не унимался Илья Ильич.
— Ну я же, я, Варфоломеев.
— Сережа, ты? У тебя какой-то чужой голос, — на том конце замолчали, как будто с кем-то советовались. Потом Илья Ильич снова заговорил: Понимаете, тут такое дело…
Сергеев понял, что Илья Ильич не узнал его голоса, и спросил:
— Что-нибудь случилось с Соней?
— Нет… То есть да. Она здесь, она хочет с тобой поговорить.
В трубке зашуршало, и Сергеев, толком еще не успев обрадоваться, услышал нечто совсем неожиданное:
— Сергей Петрович, здравствуйте.
— Здравствуйте.
— Сергей Петрович, Евгения арестовали.
— Как? — опешил Сергеев.
— Да, вчера на работе. Меня тоже допрашивали.
— Что за чепуха?! — Сергеев лихорадочно пытался свести вместе известные ему факты. — Что он натворил?
— Как вы можете? — обиделась Соня.
— Ладно, ладно, но знаете, я к милиции никакого отношения не имею.
— Его не милиция арестовала.
— Как?..
— Сергей Петрович, сделайте что-нибудь, — голос у Сони чуть дрогнул.
Сергей почувствовал, что ей почему-то неприятно просить именно его, и решил все выяснить быстрее.
— Но почему вы обращаетесь ко мне?
— Вы же с ним учились когда-то. Тем более, что все из-за вас…
— Стоп, стоп, стоп. Что значит — из-за вас?
