отложился очередной факт с ярлычком «несуразица». Такое ощущение, что все так, как и должно быть. Я лежал в грязи, около меня продолжало корчиться чье-то тело. Не поверите, но первая мысль у меня была: «Человеку плохо, надо вызвать скорую». Я привстал на колени и даже заозирался, пытаясь крикнуть и попутно стараясь нащупать в карманах сотовый телефон. Вот первая странность — у меня не было карманов, ни в штанах, ни в куртке. Я застыл, уже не обращая на подыхающего, ощупывая себя. Мало того, что я прямо с операционного стола попал в какой-то толи лес, толи парк. Мало того, что мое попадание началось с чьего-то удушения, так и еще одежда моя слабо напоминала нормальную человеческую одежду. Какая-то шерстяная куртка, короткие шорты и ноги в плотных чулках, ботинки, очень неудобные. Хлопнув себя по голове обнаруживаю приплюснутый берет. Я начинаю истерически подхихикивать, оглядываясь по сторонам. Любой наряд милиции, или как они здесь называются, и все. Можно слать слезливые письма с местного аналога тюрьмы или писать некролог, если местные порядки, хотя бы немного перекликаются с нашим средневековьем. Вряд ли здесь слышали о таких вещах как гуманизм и права человека, даже Гаагскому трибуналу будет глубоко наплевать на проблемы маленького человека, к тому же застигнутого на месте преступления.
Как ни странно именно эта мысль привела меня в чувство. Я нагнулся над трупом и повел руками, стараясь нащупать ценности. Любые, мне плевать. Найдя тощий мешочек, в темноте идентифицированный мной как кошелек, я на ощупь привязал его завязки к своему поясу. Получилось это достаточно ловко, словно я не раз проделывал подобное. Как я заметил, в то время пока я лихорадочно размышлял, что мне делать дальше, тело занималось явно привычными для себя делами, такими как: обшаривание тела, поиск чего-то вокруг, хватание большого ножа и попытка дорезать жертву. На этом моменте я вскрикнул и лезвие скользнуло. Я вскочил и отпрыгнул подальше от лежащего. Путевых мыслей в голове как не было, так и нет, а совершать глупость — не хочется.
Оглянувшись вокруг, я решил делать ноги. Нашел неподалеку просвет в кустах и пригнувшись поближе к земле направился туда. Проломившись к забору, я обнаружил аккуратно разжатые прутья устройством похожим на домкрат. Протиснувшись и оказавшись на темной улочке я побежал не оглядываясь в правую сторону. Почему в правую? Да элементарно — в ту сторону уклон был, а вниз бежать легче чем вверх. По темной улице, достаточно широкой, я скатился вниз, слабо представляя куда бежать и где прятаться. Я убил человека и ничего здесь не знаю, у меня нет денег, нет документов, нет знакомых. Легкий свист и сдавленный голос:
— Сюда. Давай сюда.
Я притормозил, всматриваясь в темноту. Невидимый говорун занервничал:
— Николас! Давай сюда.
Терять особо было нечего, все равно я пропаду здесь в два счета, так что я решился и пошел в сторону голоса.
Голос был «в нос», такой, каким раньше озвучивали видеофильмы в девяностые годы.
Мне очень неуютно, и состояние, если честно, шоковое. Поэтому слова из темноты меня даже не настораживают, наоборот, я принимаю как должное, что практически мгновенно нашелся человек, который знает меня и готов мне помочь. Просто по закону жанра, всегда должен нарисоваться рояль в кустах, а то «я так не играю». Вот он мой рояль, тем более что голос продолжал:
— Эй, ты че? Это же я, Гугнявый.
Вот уж погоняло! Но именно оно этому голосу и подходит. Решившись, я направляюсь в темноту, где в меня вцепляется две пары рук, — договаривались же, что если не получается, то пробуем в следующий раз.
Киваю головой, получаю вопрос:
— Ну что там? Можно идти? Охрана есть или нет?
Я что то невнятно пытаюсь ответить и о ужас! Я прекрасно понимаю спрашивающего, и могу попытаться ответить, но… Но я не могу выговорить эти звуки! Мне элементарно неудобно. Приняв мое невнятно мычание за согласие, Гугнявый тихо скомандовал в темноту:
— Ну что ж, начинаем, Хвала единому. И запомните, каторжники, тихо подходим, перелезаем через забор, забираемся в дом, берем в кабинете шкатулку и выходим. Без шуму и пыли, как говориться.
Не получилось.
Приблизившись к забору, Большой достал обычное стеклышко и уставился в сторону дома.
— Ну как? — нетерпеливо спросил Гугнявый. — Что видно?
— Да ничего не видно, — недовольно сказал здоровяк. — Не то что-то маг подсунул.
Гугнявый не понял и уточнил:
— Фуфло, что ли?
— Ну да, — согласился тот, — фуфло.
— И че теперь?
— Подождать придется, — глубокомысленно проговорил я.
На меня посмотрели с удивлением, и я тут же получил плюху от Большого.
— Тебя, урод, не спрашивали.
Многообещающе посмотрев в его сторону, чего тот даже не заметил, я уставился в сторону дома. Страх незаметно прошел. Взяв в руки зачарованное стеклышко, я посмотрел в сторону дому, в кроваво красной дымке над забором мельтешило синеватое пламя.
Через подготовленную, как я понимаю мной, дыру — мы проникаем на территорию парка. Гугнявый спотыкается о труп, приседает и быстро проводит руками, потом выпрямляется и тихо говорит:
— А новичок молодец, наглушняк сторожа завалил.
Большой так же еле слышно хмыкает, но ничего не говорит. Словно в насмешку, из-за тучек выглядывает луна и заливает вокруг холодным, мертвенным, чуть зеленоватым светом. Очередная несуразица в копилку непоняток. Зато теперь видно, что это действительно парк, а не лес: заметно дорожки, беседка торчащая немного в стороне, фонтан со статуей, а вдалеке угадывается громада дома. Старательно топча траву и продираясь сквозь кусты вдоль дорожки, мы потихоньку продвигались поближе. Неожиданно парк закончился, перед нами было открытое пространство, которое нужно было пересечь.
Тихонько шумела листва, было прохладно, или это у меня из-за внештатной ситуации зуб на зуб не попадал. Большой притянул меня поближе и прошептал:
— Ну что, крыса, как себя чувствуешь?
Я неопределенно пожал плечами, недовольно пробурчав, Большой отшвырнул меня и окликнул застывшего главаря:
— Слышь? Не нравится мне здесь. Что-то не так.
Гугнявый резко оглянулся:
— Заткнись, урод. Все проверили, вон дебила вперед послали. Он тут человека замочил и все равно вернулся. Сквозь явь тоже смотрели — все чисто. Что тебе еще не ладно?
Тот пожал плечами:
— Знаешь все ладно, да только не по себе как-то…
За таким тихим неспешным разговором, мы и осматривали здание. Большие подъездные пути, невзрачные стены и огромные кованные ворота, красивые и узорчатые, правда явно не по размеру данной усадьбы. Некоторые нувориши у нас любят заказывать такое же. Каждый из нас наблюдал открывшееся зрелище с чувством, более всего подходящим моменту: Гугнявый, как мастеровой оглядывает порученную ему работу; Большой с тревогой, ожидая каждую минуту опасности; я с восхищением.
Гугнявый напряженно стоял, держа в руках толстую дудку и оглядываясь вокруг:
— Вроде собак нет.
Взяв дудку, он бросил её в наплечную сумку и отдал мне, а себе забрал коробочку и связку трубочек от бигуди, как мне показалось.
— Постой, — остановил его Большой, — надо выждать, может луна за тучку зайдет.
— Стоять нечего, — твердым голосом сказал главарь. — Нам надо в левое крыло, в комнаты слуг, так что защитные заклинания мы не потревожим. Наш заказ — сундучок с письменными принадлежностями местного писца. Все — за работу.
Решительным шагом мы направились к дому, Гугнявый шел впереди, Большой, тащивший огромную сумку с инструментом, отставал шагов на пять, я немного замешкался, устраивая переданную мне поклажу
