Польши», в сентябре 1939 г. начала войну с Германией. В этих условиях советское правительство выступило на защиту Западной Украины и Западной Белоруссии, поставив себе задачу «вызволить польский народ из злополучной войны» [30, 173]. Похожим образом подытожили «освободительный поход» составители сборника «Смоленская оборона: 1609–1611 гг.»: «Через 330 лет история повторилась, но на этот раз уже так, что польский пан окончательно выброшен из истории. Доблестная Красная армия осуществила заветные мечты наших белорусских и украинских братьев и навсегда уничтожила их векового угнетателя» [58, 4].[140]
Тем временем съемочная группа в Москве завершила работу над фильмом, который, по словам оператора А. Д. Головни, руководящие инстанции «приняли сверхотлично» [11, 196]. В октябре 1939 г. состоялась всесоюзная премьера «Минина и Пожарского» (фильм транслировался также в ноябре Всесоюзным радиокомитетом для немногочисленных обладателей дорогостоящих или самодельных телевизионных приемников). В ноябре 1939 г. кинопрокатные базы Красной армии получили 105 копий фильма. Внешнеполитическая конъюнктура благоприятствовала зрительскому и официальному успеху фильма (в 1941 г. власти вознаградят Пудовкина, снявшего «Минина и Пожарского», а также «Суворова» престижной Сталинской премией). Видимо под впечатлением триумфального похода Красной армии в Польшу, советские рецензенты не скупились на похвалы фильму, в котором народное ополчение освобождало Москву от польских захватчиков.
По времени своей премьеры фильм «Минин и Пожарский» как бы оправдывал советское вторжение 1939 г. и наводил на мысль, что Польшу постигло историческое возмездие за интервенцию начала XVII в. Советские рецензенты поспешили породнить события Смуты и польской кампании 1939 г., назвав последнюю историческим финалом «надменных и заносчивых польских панов», а польский генералитет во главе с Рыдз-Смиглы – «достойными потомками полковника Струся!..» [6]. «Когда смотришь этот фильм, – писал молодой прозаик Б. Ивантер, – невольно приходят на ум исторические параллели. Сравнивая происходившее в прошлом бегство крылатых польских гусаров от объединившегося народа с бесславным концом Польского государства в наши дни, видишь, что за 300 лет гоноровая шляхта ничего не поняла и ничему не научилась. Разве только сменила умелого полководца Ходкевича на бездарного Рыдз-Смиглы» [20]. «Славные традиции боевого прошлого русского народа воплощены в освободительной борьбе Красной армии на фронтах Западной Украины и Западной Белоруссии, – с удовлетворением констатировал один из рецензентов «Минина и Пожарского». – От хваленой «доблести» и спеси польской военщины, как и три века назад, не осталось и следа» [36, 34]. На страницах «Литературной газеты» утверждалось на примере Смутного времени, будто «…у польского панства с давних времен ничего не было за душой, кроме позолоченной мишуры, и что панское воинство разлетелось в прах при первом натиске мужественных людей. История подтвердила это и позже, когда незадачливые паны пытались двинуться на нашу территорию в 1920 г., подтвердила это и в сентябре нынешнего года, когда польские части бежали без оглядки от Красной армии» [22].
Советско-польские отношения второй половины 30-х годов развивались в режиме конфронтации, и сталинское руководство торопилось реконструировать историю русско-польских отношений как перечень польских обид и мщения за них. Оказалась востребованной память о русских воителях, устоявших перед польским мечом. Советская власть по собственному почину «переаттестовала» предводителей Второго ополчения Минина и Пожарского из «контрреволюционеров» в народные герои и уравняла их в исторической памяти с предводителем народного восстания Болотниковым. Марксистская историческая наука, по словам историка Н. Дайри, отныне рассматривала Минина и Пожарского «как национальных героев, руководивших народным движением за изгнание польских и шведских интервентов» [15, 48]. Подчеркивалось, что Минин и Пожарский, объединившие различные социальные группы в борьбе за независимость Родины, не проводили крепостнической политики.
В течение двух-трех лет (1936–1938) кардинально изменилась историографическая ситуация. С некоторыми оговорками советские историки возвращаются к прежним либеральным оценкам Смутного времени как эпохи консолидации общественных сил и патриотического народного движения против польских интервентов – «старых врагов Русского государства». Народное движение 1612 г. приобретает некую просоветскую перспективу. Вместе с историками советские писатели, кинематографисты и служители Мельпомены возвращают Минину и Пожарскому заслуженное уважение советских потомков. Художественная проза, спектакли и фильмы привносят в мировоззрение советских людей понимание того, что история отнюдь не сводится к социальной борьбе, что, помимо пролетарской солидарности, существуют другие ценности, например национальные. Не случайно на карикатуре Кукрыниксов «Речь юбиляра», напечатанной в журнале «Крокодил» в 1937 г., шляхтич-интервент 1612 г. соседствовал с «белополяком» 1920 г. Русская Смута превратилась в патриотический эпос. С другой стороны, принятая тогда форма освещения истории Смуты и перенос акцента на освободительную борьбу с польскими и шведскими интервентами ретушировали проблему политической и социальной ответственности властьимущих и привилегированных групп за допущение общенационального кризиса.
1. Аристов В. Ключ-город Смоленск. Курск, 1940.
2. Архив А. М. Горького. Письма к Е. П. Пешковой. М., 1966. Т. 9.
3. Богданович Т. А. Холоп-ополченец (1606–1612). М.; Л., 1939.
4. Булгакова Е. С. Из дневниковых и мемуарных записей 1933–1970 гг. // Воспоминания о Михаиле Булгакове. М., 1988.
5. Быстрянский В. Критические замечания об учебниках по истории СССР // Правда, 1936. 1 февраля.
6. Викторов В. Патриотический фильм // Вечерняя Москва.1939. 26 октября.
7. Власть и художественная интеллигенция: Документы ЦК РКП(б) – ВКП(б) – ВЧК—ОГПУ – НКВД о культурной политике. 1917–1953. М., 1999.
8. Галкин А. В. Смута. М., 1936. Кн. 1.
9. Герасимов Е. Иван Сусанин М., 1939.
10. Глязер С. Иван Болотников – вождь Крестьянской войны начала XVII в. М., 1941.
11. Головня О. Из детства (Борис и Любовь Бабицкие) // Кино: политика и люди (30-е годы). М., 1995.
12. Горин П. Фальсификация истории // Известия. 1937. 27 февраля.
13. Горяинов А. Н. Трагическая страница биографии В. И. Пичеты в свете одной стенограммы 1928 года // Славяноведение. 2002. № 1.
14. Давыдов З. Дикий камень // Красная новь. 1936. № 10.
15. Дайри Н. Минин и Пожарский // Исторический журнал.1940. № 8.
16. Друнин В. П. Польша. Россия и СССР: Исторические очерки. М.; Л., 1928.
17. Ерохин А. В. Образ России в «Дмитрии Самозванце» Фридриха Шиллера // Образы России в научном, художественном и политическом дискурсах: (История, теория, педагогическая практика): Материалы науч. конф. 4–7 сент., 2000 г. / Петрозаводский гос. ун-т. Петрозаводск, 2001.
18. Живов В. Иван Сусанин и Петр Великий: О константах и переменных в составе исторических персонажей // Новое литературное обозрение. 1999. № 4.
19. Иванов В. Вдохновение: Романтическая комедия // Красная новь. 1940. № 3.
20. Ивантер Б. Минин и Пожарский // Московский большевик. 1939. 27 октября.
21. Ивич. «Холоп-ополченец» // Литературное обозрение. 1939.№ 22.
22. Ижорский К. «Минин и Пожарский» // Литературная газета. 1939. 5 ноября.
23. История СССР / Под ред. В. И. Лебедева, Б. Д. Грекова, С. В. Бахрушина. М.,
