Подобрав шлепанец, Сэм водрузил его обратно на ногу и зашаркал в дом. Дико неудобная ситуация. Хочется сквозь землю провалиться. Но до чего же славная женщина! Стоя на крыльце, он все же не выдержал и обернулся. Рыжеволосая женщина засмеялась низким грудным смехом (почему-то совершенно необидно) и помахала ему рукой.
Много лет спустя Дженни призналась, что в тот день, глядя на скачущего по газону Сэма, который пытался отряхнуть кофейное пятно с халата (зрелище нелепое до невозможности), она подумала: хорошо бы этот мужчина был моим мужем. Я родила бы ему ребенка, и мы были бы счастливы во веки веков и умерли в один день глубокими старичками. Подумала — и сама испугалась. Джейн Миллз, о чем это ты? С чего такие мысли? Парень женат! Его жена — красивая, подтянутая, в наглаженном деловом костюме — как раз сейчас усаживается в свой новенький «Порше». Ты же дала себе слово: больше никаких женатых мужчин!
Джейн стояла на лужайке, вся перемазанная землей, и думала, что жизнь устроена как-то уж очень несправедливо.
Сэм не знал, что Джейн давала себе какие-то там обещания насчет женатых мужчин. Он был не в курсе, что за плечами у этой веселой рыжеволосой женщины — глупейший студенческий брак с художником, который оказался алкоголиком, к тому же поколачивал ее (после очередной ссоры Джейн сделала аборт, подала на развод и сбежала в Нью-Йорк, чтобы начать новую жизнь), и почти десять лет мучительных отношений с женатым писателем, замешенных на лжи и пустых обещаниях. Отношения были тяжелые, изматывающие, из-за них не хотелось жить. Однажды Джейн нашла у своего писателя пузырек со снотворным и выпила почти все. Слава богу, она вовремя испугалась и успела позвонить в службу спасения. Проведя трое суток в отделении интенсивной терапии центрального госпиталя, Джейн вышла оттуда с синяками от капельницы под ключицей и твердым решением: больше никакой любви (во всяком случае — к женатым мужчинам). Любовь — мучительна. Любовь чуть не убила ее. Пора остановиться.
Сэм ничего этого не знал и, признаться, знать не хотел. Чего он хотел? Видеть ее. Разговаривать с ней. Слушать, как она смеется. Чувствовать тепло ее кожи, запах волос. Чувствовать себя счастливым. Чувствовать себя живым.
Встреча с Джейн изменила его. С детства тихий и застенчивый, выросший в тени коммерческого гения отца, привыкший быть на вторых и третьих ролях, уверенный, что им не может заинтересоваться ни одна женщина (исключение — Маргарет, сама сделавшая ему предложение, но для нее это был скорее вопрос бизнеса, чем увлечение). Сэм неожиданно сам для себя проявил поразительную активность и настойчивость. Он приглашал Джейн на кофе, убедил Маргарет в необходимости устроить альпийскую горку за домом (разумеется, горкой занималась Джейн), предлагал ей помощь, когда Джейн ехала за покупками, болтал без умолку, даже шутил. И — о чудо! — она смеялась его шуткам.
Однажды вечером они возвращались из супермаркета (Сэм предложил подвезти Дженни, это уже вошло у него в привычку). В кафе на заправке они взяли по хот-догу (Мардж при виде этих хот-догов точно удар бы хватил).
Сэм смотрел, как Джейн ест, как она смеется и вытирает вымазанный кетчупом подбородок тыльной стороной ладони. А потом взял ее за руку и поцеловал. Вот в эту самую ладонь. А потом — в подбородок, вымазанный кетчупом.
Он никогда и никого не решился бы вот так вот первым поцеловать. Стеснительный до заикания, он был уверен, что не стоит и пробовать — все равно получишь отказ. Маргарет сама затащила его в постель, а потом — под венец. (Боже, Сэм, ты совершенный теленок, ни одна другая женщина не стала бы с тобой возиться! Сама не пойму, зачем ты мне нужен…)
С Джейн все было по-другому. Он больше не чувствовал себя теленком, он ничего не боялся, ему было на все наплевать. Он целовал ее, она отвечала, и больше ничего на свете не имело значения. Пусть мир летит в тартарары, оно того стоило.
Наутро Сэм, как обычно, вышел к почтовому ящику. В ящике его ждал в высшей степени Волшебный Сюрприз. Письмо в длинном конверте. Письмо было не надушено, да и бумага, признаться, оказалась вовсе не розовой, а, напротив, белой. В письме Джейн сообщала, что они больше не могут встречаться, она слишком любит и уважает Сэма, чтобы позволить себе адюльтер, что ни к чему не обязывающий роман с женатым мужчиной — не ее амплуа. Она просто не переживет этого романа. Вот так.
Доделывать их альпийскую горку фирма по ландшафтному дизайну прислала другую женщину. Она не разговаривали ни с бегониями, ни с Сэмом.
Вечером Сэм устроил подростковый бунт 69-го года. Купил упаковку пива и выпил все шесть бутылок, пользуясь тем, что Мардж не было дома — она отправилась на деловой ужин.
Потягивая пиво на веранде, он думал о своей жизни. Жизнь его, в сущности, прекрасно налажена, разве нет? У него есть хороший дом, есть банковский счет, год от года растущий, есть стабильная, прилично оплачиваемая работа. У него есть жена — умная, красивая, успешная женщина. От такой жизни Сэму остро захотелось удавиться.
Утром он вышел на кухню с сильнейшей головной болью. Мардж смешивала в блендере свою утреннюю дрянь. Увидев мужа, она поджала губы.
— Сэмюэл, — сказала она. — Нам необходимо поговорить. Я обнаружила в мусоре шесть бутылок из- под пива. Я не желаю иметь мужа-алкоголика.
И тогда Сэм совершенно неожиданно для себя сказал:
— Ты права. Я подам на развод.
Развод дался Сэму большой кровью и стоил кучу денег. Маргарет получила дом и практически все накопления, к тому же следующие восемь лет Сэм должен был выплачивать ей драконовские алименты (поскольку на развод подал именно он).
Прямо из зала суда Сэм поехал к Джейн. Они не виделись с того самого дня, когда он поцеловал ее в машине по дороге из супермаркета. Не виделись, не писали, не звонили друг другу. Сэм не знал, живет ли она по прежнему адресу, не вышла ли замуж, примет ли его и что он станет делать, если нет.
Джейн его приняла.
Поначалу им приходилось тяжело. Съемная квартирка размером с обувную коробку съедала почти все деньги. Впрочем, Сэму эта квартира нравилась куда больше его прежнего холодного дома. У них с Джейн была плитка, чтобы варить кофе, цветок на подоконнике и огромный матрац, на котором они любили друг друга. Большего нельзя было и пожелать.
На Сэма ополчилась вся семья. Отец души не чаял в Маргарет. Узнав, что сын променял ее на какую- то садовницу из Алабамы, к тому же на пять лет старше его, отец пришел в ярость и выдвинул Сэму ультиматум: или вернись к Мардж, или — вон из семейного бизнеса.
Мать, всегда и во всем согласная с отцом, но более дипломатичная, позвонила, чтобы пригласить Сэма на ужин и спокойно все обсудить. Трубку сняла Джейн. Мать передала приглашение и добавила: «Вас, милочка, я не зову — не хочу ставить в неловкое положение. К ужину омары, не думаю, что вы умеете их есть».
На ужин Сэм не пошел. Из отцовской фирмы уволился. Месяц сидел без работы. Джейн в него верила и говорила, что работа будет. И она появилась.
В течение следующих нескольких лет Сэм сделал блестящую карьеру. Благодаря Джейн, ее бесконечному терпению, здравому смыслу, а главное — ее любви к нему, Сэму постепенно удалось наладить отношения с родителями. Когда отец умер, именно Джейн утешала его мать и занималась организацией похорон.
Они наконец смогли осуществить свою давнюю мечту — поехать в Европу и увидеть Париж.
Они купили собственный дом и лучшую комнату сразу же отвели под детскую.
Маргарет никогда не хотела иметь детей. Она находила их шумными, была уверена, что они мешают карьере, к тому же считала, что Сэм сам не хуже ребенка нуждается в опеке. Все годы их брака она принимала противозачаточные таблетки, но все равно панически боялась забеременеть.
Джейн мечтала родить Сэму ребенка. Он знал, что женщина, у которой даже для куста бегонии найдется доброе слово, будет исключительной матерью. Когда врач, отводя глаза, сказал, что шансы Дженни родить малыша ничтожно малы, Сэм не поверил. Но, увы, это было правдой.
За годы совместной жизни Сэм и Джейн научились быть стойкими. Они любили друг друга, верили, что
