Геополитическое объяснение: быстро приобретенное в шестнадцатом веке полное морское преобладание сделало экспансию Запада неизбежной. Захваченный остальной мир лишь добавил интенсивности этому безудержному процессу. Марксисты говорят о разложении феодализма и первоначальном капиталистическом накоплении. Для исторических детерминистов вопрос «почему именно здесь возник авангард мирового развития» практически не существует.
Во второй половине 20-го века объяснения стали более софистичными. Американский политолог Т. фон Лауэ объясняет необычайное и пока непревзойденное превосходство Запада уникальной комбинацией культурного единства и разнообразия в сравнительно небольшом географическом регионе, имеющем превосходный климат, естественные ресурсы и исключительно удобные внутренние коммуникации. «Единство было обеспечено иудейско-христианской традицией, базирующейся на греко-римской культуре — оба явления представляют собой источник культурного творчества и растущей конкуренции в зоне Италии и Испании, в Западной Европе. География и общее культурное наследство создали условия для быстрого взаимообмена основными культурными достижениями. Соперничество ремесленников, художников, ученых, а затем городов, регионов и в конечном счете наций-государств вызвало к жизни восходящую спираль вызовов и ответов, распространяющихся с постоянно растущей скоростью… С помощью аскетизма или, иными словами, религии, главная движущая сила культурного творчества — дисциплина индивидуального носителя и социальное взаимодействие были развиты до интенсивности еще не виданной в мире».
И все же остается вопрос, как случилось, что именно этот небольшой регион возвысился над остальным миром и противопоставил себя ему? Простые объяснения видятся неудовлетворительными. По- видимому, феномен Запада стал возможен в результате стечения нескольких исключительно благоприятных обстоятельств. Первое из них — исчезновение страшной, деморализующей внешней угрозы, ставящей под вопрос сами цивилизационные основы. После битвы при Туре в 732 г., когда европейские рыцари отразили арабское нашествие, опасность для Западной Европы быть порабощенной внешним врагом исчезла на тысячу с лишним лет. Аттила еще врывался в долину Дуная, монголы выходили к Карпатам и Балканам, оттоманы достигали Вены, но все эти вторжения нельзя сравнить с крахом нескольких цивилизаций мира под ударами воинов Мухаммеда, Чингисхана, Тамерлана, сельджуков и оттоманов.
Пространство между Лиссабоном, Стокгольмом, Веной и Лондоном после великого переселения народов и ярости сарацинов получило тысячелетнюю передышку. Разумеется, феодалы вели свои столетние войны, вассалы восставали против суверенов и прочее, но даже в условиях феодальной розни росли и зрели Мадрид, Париж, Амстердам и Лондон, не знавшие судеб Константинополя, Киева, Пекина и Дели. Сравнимое счастье безопасности от внешней угрозы имела лишь островная Япония до 1945 г. Несколько столетий относительно мирного развития дали Западной Европе возможность осуществить внутреннее урегулирование и ослабили болезненный пессимистический фатализм, характерный для народов, брошенных историей на растерзание свирепым соседям — носителям иного цивилизационного кода. Внутренние битвы (Кресси, Пуатье) «отвлекали» сотни рыцарей, но давали миллионам благоприятную возможность зафиксировать внутреннюю организацию, сформировать оптимистический характер народов, уверенных в завтрашнем дне более, чем их несчастливые соседи. Формировалась здоровая психическая основа.
Второе обстоятельство связано с историческим наследием античности. Разбитая варварами Римская империя сохранила греческие и латинские тексты, переданные западноевропейцам через посредство арабских ученых. Майонид и другие распространили тексты гениев античности среди монастырских схоластов Западной Европы. Так или иначе, Северная Италия, Франция, Англия, Испания вольно или невольно стали наследниками великих культур Афин, Рима, Константинополя. Двухтысячелетнее наследие греков и латинян находит благодарных восприемников не в старых центрах южного Средиземноморья, не в долинах Нила и Междуречья, но в скромных поначалу башенках университетов Болоньи, Саламанки, Парижа, Оксфорда. Между 1200 и 1500 годами в Западной Европе было основано примерно 70 университетов. Между одиннадцатым и шестнадцатым веками в маленьких университетских городах Европы свершается чудо: наиболее восприимчивые люди этой эпохи с любовью и страстью воспринимают идеи, литературу и искусство далекой эпохи. Это чудо стало называться Ренессансом, и оно не имело места нигде более в мире. Тексты античности неимоверно ускорили развитие той части Европы, которая ранее ничем не отличалась от остального мира. Столь счастливой передачи информации — через тысячелетие — не знала мировая история. Философия и естественные науки получили толчок для развития. Без Ренессанса не возникла бы та особенная оптимистическая рациональность, которая стала отличать западного человека от других людей. В литературе Греции и Рима этот человек находил предпосылки индивидуализма и свободы. В искусстве античности звучала для него неистребимая патетика красоты — главное достижение античного мира (сраженная патетикой справедливости раннего христианства). Заимствованные из текстов Платона и других античных авторов принципы демократии, аристократии, автократии, меритократии получили зрелую аргументацию и последующее применение в искусстве управления. Ренессанс принес постижение уроков преодоления трагедии человеческого бытия, способствовал рациональному восприятию человеческой жизни как серии сложных испытаний, требующих для своего преодоления мобилизации воли, ума, предприимчивости, неистребимой веры в человеческие способности. На волне этого самоутверждения в пятнадцатом веке Запад освоил огнестрельное оружие, карманные механические часы, прялку с ножной педалью и, главное, книгопечатание. Именно в эпоху Возрождения меняется отношение ко времени: экономия его становится одним из главных атрибутов рационалистического мышления.
Возрождение сделало человека лично ответственным за свою судьбу. «Распад отношений личной зависимости повлек за собой невиданную ранее территориальную и даже социальную мобильность человека». Именно с Возрождением, в пятнадцатом веке, Запад по существу навязал свою модель почти всему остальному миру, и в сознании европейцев укрепилась вера в универсальность своего общественного устройства и своей системы ценностей. (Тогда же произошел и трагический раскол Европы на Западную и Восточную).
Третье обстоятельство во многом сформировалось под влиянием Ренессанса. Новое рациональное восприятие мира вызвало пересмотр отношения с высшими силами, доминировавшими в сознании людей всех континентов. Осуществилась духовная «модернизация» — переход от религиозного самоотречения к более «равному» отношению с богом, навеянный античным «опытом» общения с небожителями Олимпа. Влияние Ренессанса сказывалось не в отходе от христианства, а в придании отношениям человека с единым богом характера своего рода договора, соглашения, основанного на рациональном восприятии высшей воли. Произошел великий процесс Реформации, давшей человеку меру своей угодности богу, определяемую (без посредников в лице жрецов церкви) степенью жизненного успеха. Лютер, Кальвин и другие протестанты дали человеку возможность верить в свои силы на этом земном пространстве в эту отмеренную человеку долю времени. В результате Реформации многие народы Запада сделали своей религиозной обязанностью максимально изобретательное трудолюбие. Реформация вознесла человека, отдельного человека, индивидуума. М.Лютер: «Я есть человек, а это более высокий титул, чем князь. Почему? Да потому что князей создал не бог, а люди; но что я есть человек, это мог сделать один только бог». Согласно Лютеру, человек, следуя внутренней природе, подчиняется только самому себе и не зависит ни от кого другого. И все вокруг зависит от того, каков этот человек. «Плохой или хороший дом не делают строителя плохим или хорошим, а хороший или дурной строитель строит хороший или плохой дом. И в целом не работа делает работника таким, какая она есть, а работник делает работу такой, каков он сам». Из Женевы Ж.Кальвин писал, что труд — не наказание за грехи, а наоборот, в труде человек вступает в связь с Богом, что именно в труде состоит моральный долг человека перед богом. Лень и праздность прокляты Богом». Упорный труд и накопление капитала, расчетливость и благоразумие угодны Богу. Чтение библии в каждой семье способствовало распространению грамотности, поведение человека ускользало из-под церковного контроля.
Католическая церковь не могла не отреагировать на процессы, связанные с Реформацией: светские правители получили в католических странах силу и власть прежних первосвященников. Католицизм перестал быть тотальным. Ради выживания он обратился к искусствам, к более рациональной теологии и более секулярным методам общения с паствой. Бог западного человека после Реформации перестал быть суровым утешителем — как это было везде за пределами Западной Европы — он стал устроителем общественного выживания на основе мобилизации собственных сил каждого человека. Перенеся позднее крест через все океаны и все материки, миссионеры вдохновлялись приобщением других к богу, пострадавшему за человека. Эта гуманизация религии дала западному человеку мощь носителя божественного начала. Не полагаться на
