— Прям не верится, как в старые добрые, только я седой — и ты в рясе, — говорил Макарыч, разливая самогон — две трети стакана себе и четверть гостю. — Какими судьбами в наши края? Я слышал, ты где-то в Архангельске обретаешься.
— В Архангельской области, — сделав маленький глоток, сказал Биткин. — А ты тут как?
— Да как? Как на пороховой бочке, — сказав это, Макарыч залпом выпил. — С этими инопланетянами х… разберешь, как дальше-то жить.
— Не сквернословь, — сделал товарищу замечание священник.
— Прости, забылся, — осекся тот. — Больше не буду. В общем, так мы тут с Сан Санычем и живем.
— Что, и он скрипит еще?
— Жив, чертяка.
— Ну и что ты думаешь по поводу того, что происходит в мире? — пропустив «чертяку» мимо ушей, поинтересовался отец Михаил.
— Да что сказать-то, даже и не знаю… С одной стороны, оно, может, и неплохо, что пришельцы хотят лишить нас оружия.
А то войн разных слишком уж много становится по всему миру. А с другой стороны, что-то это все равно не то. Я тут было грешным делом согласился с тем, что они — спасение наше. И Сан Саныч согласился. А потом — стоп, — Макарыч уже захмелел, и язык у него начал заплетаться. — Какое может быть спасение, если это диктат? Миша, святой ты наш, а что ты-то думаешь? Что тебе твой бог говорит, а?
— Не пей больше, — Михаил отобрал у Макарыча стопку. — Мне кажется, все беды оттого, что в людях веры мало, больше показного. Заповеди Божии забыли, в душах пустота! И есть у меня соображения кой-какие, что с этим надо делать. Ты первый услышишь, до этого никому не рассказывал. Пытался, правда, до властей добраться и мыслями этими своими поделиться, да только ни до кого не достучался. Даже Патриарх наш — и тот для меня времени не нашел. А может, оно и к лучшему, потому что иногда я и сам думаю, что все это лишь мои сомнения и страхи. Но избавиться от них я никак не могу. Нашествие многих заставило задуматься о том, как жить дальше. А для этого надо сперва понять, в чем ошибки прошлого. И я вот что тебе скажу: современный человек разумный — вид, находящийся в процессе становления, в процессе постоянной эволюции — сначала путем естественного, а теперь все больше искусственного отбора. И вроде бы все правильно — ведь надо расти, развиваться. Вот только вызывает сомнения то, в каком направлении это развитие идет. Ведь истинное, Творцом определенное для разума направление — это постепенное освобождение человека от программ поведения, навязанных ему старыми стереотипами, доставшимися в наследство еще от предков, живших во времена ледникового периода малыми родовыми общинами, а теперь еще и стереотипами новыми, созданными нынешними властителями явными и тайными, этими приспешниками диавола, с помощью разного рода манипуляций. Ведь сущность человеческого духа в том, что человек сам должен выбирать программу своих действий сообразно с Промыслом Божиим и выполнять ее в согласии своей воли с волей Отца нашего Небесного.
Апостол Павел в посланиях к христианам развил учение о духе и свободе христианина от человеческих установлений и даже от закона, ибо по вере он будет поступать и тем спасется. Сказано же в Библии: «Ибо закон дан чрез Моисея, благодать же и истина произошли чрез Иисуса Христа». В основу выбора жизненной позиции следует положить непререкаемую религиозную истину, которая не может быть опровергнута человеком. А сейчас что происходит? Люди, не имеющие духовной основы для мотивации и контроля своего поведения, легко поддаются всяким суевериям, псевдоучениям, подражают идолам и кумирам, созданным тайными властителями стада людского. Их постоянно гложет беспокойство, они терзаются от внутренней пустоты, и все это — следствие неудовлетворенной потребности в истинной Вере. Вот и заполняют эту пустоту сейчас разного рода искусители, воистину волки в овечьих шкурах…
Но тут его страстную речь прервал шум за окном — там вдруг послышался детский крик, потом чей-то голос: «Да помогите же кто-нибудь!» Отец Михаил бросился на этот зов, как и подобает настоящему христианину, и, выбежав во двор, увидел мужчину в кожаной куртке, который держал на руках окровавленного мальчика.
— Боже сохрани, кто ж это его так? — подбежав ближе, ужаснулся увиденному непривычный к подобного рода сценам архангельский священник.
— Отморозки какие-то постарались. Зверюги! — ответил Вадим.
— Вы на автомобиле? — поинтересовался отец Михаил. — Его срочно в больницу надо.
— Знаю, что надо. Только я на мотоцикле, и он не заводится ни хрена.
— Заводите, — приказал отец Михаил. — Я подержу мальчика.
— Да говорю же: не заводится, заглох, зараза! — закричал байкер.
— Заводите, говорю вам! — это было почти приказом. — Должен завестись с Божьей помощью…
И то ли действительно с Божьей помощью, то ли Вадим все же сумел исправить неполадки (у него ведь не было возможности это проверить), но «Харлей» завелся. Вадим взялся за руль, а отец Михаил сел сзади с мальчиком на руках. Так они и помчались по Москве, московский байкер и архангельский священник, с одной лишь целью — спасти человеческую жизнь.
В больнице сказали, что с мальчиком, который в бреду время от времени повторял свое имя, все будет в порядке. Вадим пообещал, что обязательно навестит своего «крестника».
Выйдя из клиники, байкер и отец Михаил распрощались и больше никогда не увиделись, как и бывает порой в жизни с теми, кто, встреться они при других обстоятельствах, могли бы познакомиться поближе и выяснить, что у них много общего.
На встречу с Владимиром Ивановичем Вадим уже не поехал, так как опоздал. Да и вообще он почему-то передумал туда ехать. Странно, но в достаточно закаленной и даже несколько циничной душе байкера и трейдера случившееся затронуло что-то очень глубинное, которое, пробудившись, словно бы все в нем перевернуло. Вид окровавленного мальчика и то, что единственным, кто пришел на помощь, оказался священник, навели Вадима совсем на другие, нежели еще час назад, мысли. Играть в детские игры типа изолированного от всего мира байкерского рая сразу же расхотелось. Надо было выбирать другие приоритеты.
Отец же Михаил по дороге на вокзал тоже думал: «Вот уж действительно, неисповедимы пути Господни. Неужели вся моя поездка была для того, чтобы спасти этого отринутого всеми отрока? Наверное, это так, и я благодарю Тебя, Господи, что указал мне этот путь. Да, случается, что какие-то мелкие обстоятельства наподобие сломанного мотоцикла или ни к чему не обязывающей встречи со старым товарищем ведут ко благим поступкам. Надо нести Слово Божие и полагаться на него всецело, чтобы не пал человек в бездну греха и сомнения… А все мои предположения — что ж, если они верны, то, может, и к лучшему, что никто из власть предержащих о них не узнал, не то, глядишь, стали бы проверять да пытаться на всякий случай организовать, как это у них принято, разного рода страховочные варианты — и все бы лишь усугубили. Нет, определенно это меня Бог отвел от того, чтобы с кем-нибудь из верхних эшелонов власти встретиться».
Старый священник почти во всем был прав. Но он не знал, что один из тех немногих людей, кому он все-таки успел поведать свои мысли, отнесся к ним серьезно и передал их далее по каналам той тайной организации, к которой принадлежал. Там предположение отца Михаила, как и многие другие, было оценено, сравнено с имеющимися в наличии фактами — и признано перспективным. Тем более что аналитики Братства и сами выдвинули сходную версию того, какие цели преследовало Нашествие и кем могли быть пришельцы на самом деле.
Некогда спокойный дайв-центр Мигеля превратился в настоящий вертеп. Постоянная смена партнеров при полнейшем отсутствии того, что называется чувствами, основательно измотала даже отличавшегося недюжинным здоровьем инструктора. И на фоне этой не столько физической, сколько эмоциональной усталости Мигеля все чаще стали посещать сомнения. По тому ли пути он пошел, правда ли то, что рассказала ему Хуанита, и к чему вообще все это приведет? Людей, желающих испытать то, на что до Нашествия они вряд ли вообще бы решились даже только из нравственных соображений, оказалось не так уж и мало. Но особенно удивляло дайвера, что все люди, которые здесь ели, спали и спаривались, были
