– Принимаем! – воскликнули все в один голос. – Сам Бог посылает нам случай отомстить за обиды и поругания. Охотно признаем тебя нашим гетманом и будем тебе служить всем, чем можем! По одному твоему слову прольем кровь нашу, веди нас на панов! А с татарами всего способнее тебе самому переговорить, не через послов; ты долго жил у хана, все их порядки знаешь…
– Спасибо, братья, что доверяете мне, но гетманства я еще не приму, я еще не начальствовал над вами и не показал на деле, что достоин этой чести. Созывайте казаков, собирайте народ; по желанию вашему я буду вашим предводителем. Возложим все наше упование на Бога, Он да поможет нам!
– Умрем друг за друга! – крикнули все старшины. – Отомстим за обиды наши, защитим веру и церковь, и да поможет нам Всевышний.
Хмельницкий взял со старшин клятву, что пока они все будут хранить в тайне, но первому его зову каждый приведет столько народу, сколько он успеет собрать. Наконец, все разошлись, а Хмельницкий вернулся в Чигирин, где деятельно занялся приготовлением к отъезду. Наезд на Суботово застал его врасплох, он не успел собрать никаких поборов и остался без денег. Теперь он старался все, что можно, обратить в мелкую монету, в чем ему усердно помогал Ивашко, бегавший то к тому, то к другому жиду с разными ценными безделушками, с лишним оружием и с другими вещами.
Дня через два после казацкой рады в лесу пан Конецпольский сидел вечером в кабинете с полковниками Барабашем и Кречовским. Они курили коротенькие трубки, пили венгерское и толковали о последнем сейме и о решениях, принятых на нем относительно казацких льгот. Вошедший слуга доложил, что пана старосту желает видеть один из казацких старшин.
– Проси! – сказал староста.
Вошел Роман Пешта.
– Что скажешь, старина? – спросил Конецпольский.
Пешта отвесил низкий поклон.
– Есть у меня дело до ясновельможного пана, – сказал он, недоверчиво посматривая на Барабаша и Кречовского.
– Ничего, говори! Это мои приятели! – ободрил его пан. – В чем твое дело?
Пешта ступил шаг вперед и, понизив голос, с таинственным видом проговорил:
– Богдан Хмельницкий, бывший войсковой писарь, на этих днях раду собирал.
Паны переглянулись.
– Раду? – переспросил Конецпольский. – Кто же на этой раде был?
– Все самые знатные казаки, старшины да атаманы.
– А ты почем знаешь про эту раду? – спросил Барабаш.
– Я, пан полковник, тоже там был, – отвечал Пешта, немного смутясь.
– Гм! – многозначительно проговорил Кречовский, теребя ус. – Значит, ты на товарищество доносишь? Гей, пан староста, таким людям надо доверяться с опаской, – проговорил он обращаясь к старосте.
– А вот мы сейчас посмотрим, что он нам расскажет, – отвечал тот. –Что же Богдан Хмельницкий затевает? – обратился он к Пеште.
– Недоброе дело, пан староста! – отвечал старик. – Он хочет поднять всю Украйну против панов, хочет просить помощи и у татарского хана.
– Что же ему сказали старшины? – допрашивал Конецпольский.
– Старшины хотели его гетманом сделать, да он отказался. Обещали ему людей собрать, а он взял на себя предводительство.
– Хорошо, казаче, благодарю тебя за вести! – важно ответил Конецпольский. – Если что нужно будет тебе, и я услужу.
Роман низко поклонился и пошел к двери.
– Послушай! – вернул его староста. – А где теперь Богдан?
– Здесь, пан староста, распродает свои вещи; На днях, слышал я, коня хочет продать. Видно, собирается к татарам.
– Хорошо! – отпустил его Конецпольский.
Несколько времени паны сидели молча, посматривая друг на друга. Барабаш, наконец, прервал молчание:
– Полагаю, пан староста, обо всем этом надо дать знать пану коронному гетману.
– А пан староста хорошо знает этого казака? – спросил Кречовский.
– Знаю, – отвечал Конецпольский, – он храбрый воин и честолюбив не в меру. Вероятно, и доносит на Хмельницкого оттого, что рада не выбрала его. – Странное дело, странное дело! – проговорил Кречовский. – Я всегда знал, что казак Богдан человек неспокойный; но чтобы он на такое дело решился, этого я не ожидал.
– Что же нам теперь с ним делать? – спросил Конецпольский. – Без воли коронного гетмана я ничем не могу распорядиться, а между тем, пока придет приказ, Богдан успеет ускользнуть из наших рук.
– Пан староста не может присудить его ни к какому наказанию, но арестовать его имеет право, и следует это сделать, как можно скорее. Я же со своей стороны пошлю гонца к пану коронному гетману и, если пан староста позволит, письменно объясню ему, в чем дело.
– Пожалуйста, я об этом попрошу пана полковника. А на пана Кречовского, такого находчивого и ловкого, позволю себе возложить другое поручение. Никто, кроме него, не сумеет схватить эту старую лису.
