Минут через десять пришел атаман. Выслушав обе стороны, атаманы начали советоваться друг с другом и затем обратились к тяжущимся.
– Вы уже судились, братцы, в паланке?
– Судились! – отвечали они с поклоном.
– Отчего же вы не помирились? Ты, Никита, учинил потраву, ты и должен заплатить. Ты, Ивашко, должен ему простить и не иметь на него никакой обиды.
– Не заплачу я ему ничего! – упорствовал Никита. – Он меня тоже обидел, и вором, и разбойников назвал, а я чем же виноват, я не знал, что луг чужой.
Наконец, атаманам надоели уговоры. Они вместе с казаками отправились к войсковому судье. Казаки опять запаслись хлебом-солью. Сперва вошли атаманы, поклонились, поздоровались с судьей. Затем вошли и казаки.
– Кланяемся вам, пане добродзею, хлебом и солью.
– Спасибо, панове молодцы, за хлеб и за соль! – отвечал судья и, обращаясь к атаманам продолжал:
– А какое у этих казаков дело?
Ивашкин атаман подробно изложил дело. Судья внимательно выслушал и обратился к Никите.
– Ты, братец, я вижу упрям. Судили вас и паланка, и атаманы, да и я присуждаю тоже; ты со всех сторон виноват и должен удовлетворить обиженного… Согласен, что ли?
– Нет, пане добродзею!
Судья даже вскочил с места.
– Ну, уж и казаки же у вас, панове атаманы, – ведите их к кошевому, там им будет конечный суд и расправа. А вы, братцы, забирайте с собой ваш хлеб-соль, мне его не нужно.
– Да ни, добродзею! Мы себе опять купим на базаре.
– Забирайте, забирайте! – строго крикнул на них судья и сунул им калачи в руки. – Не держите атаманов, да и меня не задерживайте: у меня не одно ваше дело.
Делать нечего, отправились к кошевому. Опять пошли поклоны, хлеб-соль, допросы и расспросы, опять все дело было подробно рассказано. Кошевой помолчал немного, подумал и потом обратился к Никите.
– Ну, так как же, братец, думаешь рассчитаться с этим казаком? Решала вас и паланка, и атаманы, и судья войсковой, дошло дело и до меня. Я признаю, что дело ваше решено справедливо, ты во всем один виноват: забрался с волами на чужой луг, волы траву поели, казак тебя гнал, ты не пошел, значит, надо тебе за потраву платить. Что же ты мне скажешь? –Согласен ли ты удовлетворить обиженного?
– Ни, вельможный пане, не согласен, воля ваша!
– Гм! – промычал кошевой, с любопытством рассматривая казака. –Так-таки и не согласен? Ну, хорошо.
Он встал и вышел из куреня.
Атаманы и казаки думали, что суд кончился, и, кланяясь, проговорили: – Прощай, вельможный пане!
– Прощайте, панове молодцы, прощайте, да нас не забывайте.
И крикнул при этом на весь двор:
– Гей, сторожа, киев!
Вмиг сбежались слуги и принесли целые связки палок.
– Ну-ка, ложись, братец! – обратился кошевой к Никите, – мы тебя поучим, как упрямится и правду не уважать.
– Смилуйся, вельможный пане! – закричал Никита не своим голосом.
– Нет, братец, теперь уж нет помилования.
Никиту схватили и отсчитали ему палок пятьдесят, пока кошевой не крикнул: 'Довольно!”
Сторожа подняли палки на плечи, а казаки придержали Никиту, ожидая последнего решения.
– Согласен ты теперь, братец, заплатить казаку столько, сколько следует?
– Все заплачу, вельможный пане, что прикажешь.
– Ну, так сейчас же и расплачивайся на моих глазах, – приказал кошевой, – а кии пойдут тебе в пользу, чтобы ты в другой раз не мудрствовал, не упрямился. А может быть тебе и еще прибавить?
– Нет уж, вельможный пане, будет с меня и этого, на век хватит, –пробормотал Никита.
– Ну, будет, так будет! Отпускайте, хлопцы, казака на волю, а палки прячьте подальше. Где же твои деньги, расплачивайся!
Но у Никиты денег при себе не оказалось. Тогда кошевой обратился к атаману Никитиного куреня.
– Пан атаман, – принеси сейчас деньги из твоего куреня и удовольствуй обиженного, а со своим хлопцем ведайся потом, как знаешь.
– Ну, уж погоди же ты, Ивашко, – прошипел Никита, выходя следом за своим противником. – Будешь ты меня помнить, отзовутся и тебе кии, что я получил сегодня.
