солнце сияло еще ослепительнее, небо и море блистали лазурью, пейзаж маленькой бухты радовал глаз.
– На Ириомотэ краски еще удивительнее, – сказал С.
Вероятно, подумал я. И ни мой спутник, ни я до сегодняшнего утра не могли вообразить, на какие капризы способна природа.
Когда мы прибыли на Ириомотэ, произошло непредвиденное событие. Рейс катера, курсировавшего между островками, отменили из-за штормового прогноза, наш пароходик тоже не мог вернуться назад на Исигаки.
– Да, не везет нам. Если уж отменили рейсы, нужно сдать билеты. Жди, когда они раскачаются. – Обычно невозмутимый С. неожиданно заговорил с нескрываемым раздражением.
Я не сообразил, в чем дело, поэтому подивился реакции моего спутника.
На небольшой площади у причала стоял дом, крытый щербатой окинавской черепицей. Его украшала вывеска, на которой сквозь дождь алели иероглифы: «Блюда из кабанятины». Там помещались все службы острова. С, решив выяснить ситуацию, прошел в дом. Я повторял про себя слова С. о нерадивости островитян и вспоминал те времена, когда его перевели из Токио на Окинаву. Головная контора фирмы, где служил С, находилась на Окинаве, а в Токио был ее филиал, поэтому отзыв на Окинаву сулил ему хорошие перспективы, тем более что его родители были из тех мест. Получив известие о новом назначении, С. устроил прощальный ужин, и весь вечер просидел как потерянный. Как я уже рассказал, он родился в Токио, женился на своей сокурснице – тоже столичной жительнице. Неудивительно, что Окинава представлялась С. чуть ли не краем света, хотя по ошибке в свидетельстве о рождении остров числился его родиной. Его терзала печальная мысль о том, что он навеки расстается с Токио. Теперь, спустя несколько лет, я встретил С. на Окинаве. Это был раздобревший человек с длинными волосами, сияющее лицо украшали усы. Его нельзя было отличить от коренного окинавца, вид у него был более цветущим, нежели в Токио.
Я постоял под карнизом дома, разглядывая струи дождя, потом от скуки решил немного побродить. На площади было еще одно строение – ветхая развалюха, прятавшаяся в зарослях банановых деревьев. Из-за ободранных сёдзи доносились низкие надрывные звуки пения. Слов я разобрать не мог, но песня показалась мне на редкость вызывающей.
Когда я вернулся на пристань, меня вдруг окликнул какой-то смуглый человек:
– Вы господин Я.? Меня зовут О., я прихожусь неродным дядей матушке вашего друга. Вчера она сообщила о вашем приезде, и я с удовольствием согласился показать вам остров, но, вот беда, дождь-то какой зарядил. И машина есть, правда малолитражка. А куда же запропастился сам С? Где он?
Я задумался. С тоской глядя на белый корпус пароходика, я уклончиво ответил:
– Признаться, я хотел посмотреть острова с моря.
– Пароходом? Нет, рейсов сегодня уже не будет. Не беспокойтесь, пожалуйста, что-нибудь придумаем.
О. было, наверно, лет шестьдесят. Короткие с проседью волосы, волевое смуглое лицо; когда он улыбался, сверкали зубы ослепительной белизны. Глаза строго смотрели из-под нависших бровей. Во всем его облике ощущалась решительность. Он был полной противоположностью светлокожему полному С. Несмотря на пространные объяснения, я так и не уяснил степень их родства. Из этого, однако, явствовало, что жителей Окинавы прочно объединяют не только кровные связи, но и сама земля, где они родились. Наконец вернулся С. Похоже, он также впервые видел дядю своей матушки и поэтому, здороваясь с ним, протянул свою визитную карточку.
– Рейсов не будет. Не волнуйтесь и положитесь на меня, – сказал О. – Сейчас здесь как раз гостит один служащий из нашей фирмы, так вот вместе и вернетесь. А по острову я провезу вас на машине.
– На машине? У нас есть билеты на экскурсионный автобус, – отозвался С.
– Какой еще автобус? Пустая трата времени, больше ничего. Билеты можно сдать, а впрочем, выбросьте их без волокиты, – сказал О. тоном, не допускающим возражений.
Мне хотелось отведать кабанятины, а не кататься под дождем по острову. Рюкюские кабаны сохранились в этой части архипелага, хотя на Окинаве они давно вывелись.
– Мясо кабанов с острова Рюкю, особенно молоденьких поросят, нежное и ароматное. Стоит раз попробовать, потом обычную кабанятину в рот не возьмешь, – рассказывали мне в ресторанчике в Haxa [vii].
Я попытался уговорить С, но тот, уставившись в дождливое небо, безразлично ответил:
– Да кто ее знает. Не похожа ли хваленая кабанятина на жареную черепаху, которой нас вчера вечером потчевали на Исигаки? Разговоров про этих рюкюских кабанов много, но вряд ли стоит верить этим россказням.
Может, он прав. Вчера по совету местных жителей мы заказали черепаху, запеченную на сковороде. Действительно, блюдо на вкус оказалось отменным, но мы едва заставили себя съесть половину, потому что черепаха оказалась приготовленной целиком, только что без панциря, в соусе плавала даже ее голова. А здесь, чего доброго, подадут мясо со щетиной, а то и кабаний пятак. В последние годы крестьяне увлеклись охотой на кабанов, поэтому их поголовье на острове резко сократилось. К тому же карликовые кошки пожирают маленьких поросят. Кабанов стало меньше, поэтому голодные кошки в поисках пищи часто попадают в капканы, расставленные в полях. Зоологи настаивают на запрещении охоты, чтобы сохранить чудом уцелевший вид древних животных. А крестьяне твердят, что кабаны разоряют посевы. Я знал из газет, что между учеными и крестьянами разгорелась настоящая война. Поэтому весьма сомнительно, чтобы теперь в местной харчевне подавали мясо настоящего рюкюского кабана.
Но у нас не было времени раздумывать над этой проблемой. Обдавая грязью банановые заросли по обеим сторонам дороги, к нам подкатила малолитражка.
– Поехали! Время не ждет! – поторопил нас О., распахивая дверцу машины.
На переднем сиденье рядом с О. сидел директор фирмы, занимающейся изучением неосвоенных территорий, приехавший из Центральной Японии. Мы вчетвером едва втиснулись в крохотную машину.
Выражение «время не ждет» не сходило с уст О. Он вел машину с лихостью профессионала – на трудных участках дороги нас подбрасывало, приходилось держаться крепче, чтобы не удариться головой о потолок. Ни обликом, ни характером О. совершенно не походил на своего родственника. Он опровергал собой
