спиною плетутся пока ещё почти неуловимые нити заговора. Эпигоны ещё не сжигали мостов и не взрывали их. Но кое-где они уже подпиливали балки, кое-где подкладывали незаметно пироксилиновые шашки… Входя в работу и с возрастающим беспокойством отмечая происшедшие за десять месяцев перемены, Ленин до поры до времени не называл их вслух, чтобы тем самым не обострить отношений. Но он готовился дать «тройке» отпор и начал его давать на отдельных вопросах»[79].
Одним из таких вопросов был вопрос о монополии внешней торговли. В ноябре 1922 года в отсутствие Ленина и Троцкого Центральный Комитет единогласно принял решение, направленное на ослабление этой монополии. Узнав, что Троцкий не присутствовал на пленуме и что он не согласен с принятым решением, Ленин вступил с ним в переписку (пять писем Ленина Троцкому по этому вопросу были в СССР впервые опубликованы только в 1965 году). В результате согласованных действий Ленина и Троцкого через несколько недель Центральный Комитет отменил своё решение столь же единогласно, как ранее принял его. По этому поводу Ленин, уже перенесший новый удар, после которого ему была запрещена переписка, тем не менее продиктовал Крупской письмо Троцкому, в котором говорилось: «Как будто удалось взять позицию без единого выстрела простым маневренным движением. Я предлагаю не останавливаться и продолжать наступление…»[80]
В конце ноября 1922 года между Лениным и Троцким произошёл разговор, в котором последний поднял вопрос о росте аппаратного бюрократизма. «Да, бюрократизм у нас чудовищный, — подхватил Ленин, — я ужаснулся после возвращения к работе…» Троцкий добавил, что он имеет в виду не только государственный, но и партийный бюрократизм и что суть всех трудностей, по его мнению, состоит в сочетании государственного и партийного бюрократизма и во взаимном укрывательстве влиятельных групп, собирающихся вокруг иерархии партийных секретарей.
Выслушав это, Ленин поставил вопрос ребром: «Вы, значит, предлагаете открыть борьбу не только против государственного бюрократизма, но и против Оргбюро ЦК?» Оргбюро представляло самое средоточие сталинского аппарата. Троцкий ответил: «Пожалуй, выходит так». «Ну, что ж, — продолжал Ленин, явно довольный тем, что мы назвали по имени существо вопроса, — я предлагаю вам блок: против бюрократизма вообще, против Оргбюро в частности». «С хорошим человеком лестно заключить хороший блок»[81], — ответил Троцкий. В заключение было условлено встретиться через некоторое время, чтобы обсудить организационную сторону этого вопроса. Предварительно Ленин предложил создать при ЦК комиссию по борьбе с бюрократизмом. «По существу эта комиссия, — вспоминал Троцкий, — должна была стать рычагом для разрушения сталинской фракции, как позвоночника бюрократии…»[82]
Сразу же после этого разговора Троцкий передал его содержание своим единомышленникам — Раковскому, И. Н. Смирнову, Сосновскому, Преображенскому и другим. В начале 1924 года Троцкий рассказал об этом разговоре Авербаху (молодому оппозиционеру, вскоре перешедшему на сторону правящей фракции), который в свою очередь передал содержание этой беседы Ярославскому, а последний, очевидно, сообщил о ней Сталину и другим триумвирам.
VII «Завещание»
В свете беседы между Лениным и Троцким становится яснее смысл последних восьми работ, продиктованных Лениным на протяжении двух с небольшим месяцев (с 23 декабря 1922 года по 2 марта 1923 года). Первые три из них («Письмо к съезду», «О придании законодательных функций Госплану», «К вопросу о национальностях или об «автономизации») Ленин не предназначал для немедленного опубликования. Очевидно, он готовил их в качестве речей на XII съезде партии. Пять остальных статей он сразу же после диктовки направил для опубликования в «Правде» в качестве материалов предсъездовской дискуссии. Только эти статьи стали достоянием советского читателя в 1923 году; остальные работы, так же как ленинские письма того времени, были опубликованы в СССР лишь после XX съезда партии. По крайней мере три из последних работ Ленина имели чрезвычайно драматическую судьбу.
Такая участь постигла, в первую очередь, «Письмо к съезду» — работу, называвшуюся в партии «Завещанием» Ленина. С одной стороны, она развивала мысли об опасности разрушения единства в рядах старой партийной гвардии, а с другой — включала предложения о создании гарантий, направленных на предотвращение раскола партии и её Центрального Комитета. Эти предложения составили в своей совокупности план политической реформы, которая, наряду со снятием Сталина с поста генсека, должна была нанести удар по бюрократизму — государственному и партийному и резко изменить внутрипартийный режим в сторону его демократизации.
Понимая, что пролетарский характер политики партии в силу сложившихся исторических обстоятельств определяется, в первую очередь, единством её тончайшего слоя, Ленин усматривал причины возможного раскола партии не в разрыве союза между рабочим классом и крестьянством (эту опасность он считал вполне преодолимой при условии проведения партией правильной классовой политики), а в «обстоятельствах чисто личного свойства» — в личных качествах некоторых ведущих членов ЦК и в их неприязненных взаимоотношениях.
Из содержания «Письма к съезду» отчётливо видно, что Ленину был хорошо известен характер этих взаимоотношений (прежде всего между Троцким и Сталиным), мешавший налаживанию дружной работы Центрального Комитета и грозивший его устойчивости. Ленин хорошо знал и о стремлении некоторых его соратников использовать прошлые внутрипартийные разногласия в целях дискредитации своих соперников и ослабления тем самым их роли в руководстве партией. Последним обстоятельством, по-видимому, вызвано предостережение Ленина против того, чтобы «ставить в вину лично» партийным лидерам их былые политические ошибки (именно такие приёмы, как мы увидим далее, заняли непомерно большое место во всех последующих партийных дискуссиях).
В конкретных условиях, сложившихся к концу 1922 года, все эти субъективные и случайные (по отношению к большим социальным процессам, динамике классовых сил) обстоятельства, по мысли Ленина, могли приобрести «слишком непомерное значение для всех судеб партии» и «ненароком привести к расколу», причём, если «партия не примет мер к тому, чтобы этому помешать, то раскол может наступить неожиданно»[83].
В «Письме к съезду» не содержалось никаких предупреждений насчёт возможности возникновения в партии каких-либо враждебных большевизму «измов». Упор делался на деловых, политических и нравственных характеристиках членов ЦК. Такие характеристики были даны большинству членов тогдашнего Политбюро, а также двум молодым соратникам (Бухарину и Пятакову), с которыми Ленин связывал большие политические надежды. Негативная нравственная характеристика давалась одному Сталину. Только в отношении Сталина была дана и единственная персональная рекомендация съезду.
Логика рассуждений Ленина о взаимоотношениях Сталина и Троцкого, в которых, как он считал, состоит «большая половина опасности раскола», вырисовывается в «Завещании» вполне отчётливо. Ленин отмечал чрезмерную самоуверенность Троцкого и его чрезмерное увлечение чисто административной стороной дела, но одновременно называл его «самым способным человеком в современном ЦК» и предостерегал от того, чтобы ставить Троцкому в вину его «небольшевизм», т. е. пребывание до июля 1917 года вне рядов большевистской партии. Далее Ленин перечислял многочисленные отрицательные качества Сталина, способные приобрести «решающее значение» в силу того, что он «сосредоточил в своих руках необъятную власть». С учётом этого, а также отношений между Сталиным и Троцким, Ленин предлагал съезду, в целях предупреждения раскола ЦК и партии, освободить Сталина от поста генсека.
В тексте записей от 23—25 декабря 1923 года Ленин, упоминая о чрезмерной концентрации в руках Сталина административной власти, ограничился лишь организационным предложением об увеличении численности членов ЦК до 50—100 человек для того, чтобы они своим компактным давлением могли сдерживать центробежные тенденции и ослаблять роль личных конфликтов в Политбюро. Но уже через десять дней это предложение показалось Ленину недостаточным и он сделал добавление, целиком посвящённое обоснованию совета о необходимости перемещения Сталина с поста генсека. «Заключительное предложение Завещания недвусмысленно показывает, откуда, по Ленину, шла опасность.
