Снимаю мансарду на окраине, питаюсь всухомятку, на подружек денег нет, и в будущем – никакой перспективы…
– Возвращайся в Россию.
– Торговать в кооперативном киоске? Или подметать улицы? Кому сейчас там нужен безработный артист?
– Устроишься официантом, – резонно заметил Александр.
– Официантом-то и здесь могу. Но это пошло. Я же артист!
– Но не дурак же? – безнадежно возразил Александр, уже не уверенный в своих словах.
Мирча пил маленькими глоточками коньяк и мысленно прокручивал прошлую жизнь. Разбираясь в ней, невозможно было отыскать сколько-нибудь значащего момента, когда судьба указывала пальцем на единственный шанс. Раньше ему казалось, что женитьба на Моник – удачный поворот в жизни. Но этот поворот оказался еще более тупиковым, чем остальные. Может, вся его безалаберная жизнь являлась лишь прелюдией к этой встрече? Ничего полезного ни обществу, ни людям он никогда не делал и уже не сделает. Таланта, которым можно было бы осчастливить современников, у него нет. Нет идей, которые хотелось бы воплотить в жизнь. Нет детей, ради которых стоило бы горбатиться. Нет любви, позволяющей преодолеть невзгоды. Получается, что в свои тридцать шесть он свободен от всего – и от плохого, и от хорошего. Честная жизнь дохода не принесла и уже не принесет. Значит, нужен резкий поворот. Артист Мирча умер, да здравствует миллионер господин Барабаш!
Мирча отважно взглянул в потухшие глаза Александра и с актерским пафосом произнес:
– Тебе не придется в меня стрелять.
– Дай Бог, – согласился Курганов.
В дверях ресторана появился Шлоссер. По-деловому сосредоточенный, в линялой майке и коротких шортах, он поманил Александра пальцем:
– Помоги цветы поднять в номер.
Мирча пошел вслед за Кургановым. Он решил держаться возле Александра. Ведь никто из троицы не собирается оказаться за решеткой, так почему же должен туда попасть примкнувший к ним четвертый участник ограбления? – С таким аргументом на душе ему стало поспокойнее.
Оказалось, что Шлоссер и впрямь привез оружие в корзине с цветами. Занесли корзину в номер к Курганову. Особое любопытство проявлял Мирча, никогда до этого не бравший настоящий автомат в руки. Понаблюдав за ним, Вилли покачал головой:
– Да, Федя, для парней из французского спецназа ты – большой подарок.
– Надеюсь, никто из присутствующих не надеется вступать с ними в драку? – парировал тот.
– Что ж, мешки таскать на твоей спине – тоже полезная работа, – согласился адвокат, и они все пошли к Кишлаку.
Утро следующего дня встретило их пасмурной погодой. Мало разговаривая друг с другом, участники нападения на банк «Лионский кредит» выпили кофе с «Камамбером» и круассанами и разошлись по номерам за упакованным оружием. Минут через пятнадцать все сели в «пежо» Мирчи, и машина выехала на автобан, в сторону французской границы.
Цыган-таксист вел автомобиль довольно нервно. Но никто никаких замечаний ему не делал. Кишлак курил сигарету за сигаретой, Скрипач прижимал к груди футляр от скрипки со своим любимым «Калашниковым», Курганов смотрел на проплывающие за окном благостные пейзажи и вспоминал о топких берегах Белого моря, заваленных топляком, белевшим среди камней, словно гигантские обглоданные кости.
Через час с небольшим они въехали в Метц и, немного покрутившись по городу, нашли бесплатный паркинг почти напротив банка, на фасаде которого крупными буквами было написано – «Лионский кредит».
Осмотрев со стороны скучное пятиэтажное здание казарменного типа, они, не сговариваясь, свернули в улочку, ведущую в сторону видневшегося над домами шпиля Нотр-Дама, и, пройдя старинную рыночную площадь со сводчатыми торговыми рядами, вышли на пешеходную улицу с множеством магазинов. По улице не спеша прогуливался провинциальный люд, в основном состоящий из дам преклонного возраста и молодежи. Заканчивалась улица средневековым фонтаном без воды. Постояв возле фонтана, покурив и поглазев на прохожих, вся четверка двинулась назад, по направлению к банку.
«Через каких-нибудь двадцать минут сонная жизнь заштатного французского городка всколыхнется неслыханной новостью. А еще через час-полтора телевидение начнет транслировать на всю Европу дерзкое нападение на банк. Как хорошо заработают местные журналисты! И сколько лет в городе будут пересказывать события, о начале которых еще никто и не подозревает», – думал Курганов, всматриваясь в спокойные лица француженок, появляющихся из дверей магазина.
Первым в банк вошел Мирча. Постоял у небольшой очереди возле одного из окошек и подсчитал количество народа. Было человек тринадцать посетителей. Точнее посчитать не получалось. При входе в банк за низкой перегородкой сидел не то охранник, не то просто сотрудник, качавший головой и бодро здоровавшийся с входящими клиентами.
Некоторым он пожимал протянутую руку. Мирча вышел на улицу и, закурив, легким кивком дал команду Кишлаку. Тот, не раздумывая, устремился внутрь. За ним, на некотором расстоянии, последовал Скрипач. После него Курганов. Мирча, как знаток французского языка и бывший артист, должен был войти последним и, наставив пистолет на сидящего за перегородкой служащего, объявить об ограблении.
Ноги у него дрожали, и приходилось повторять слова, чтобы в нужный момент случайно их не забыть.
Пара минут, которые ему предстояло выждать, показались самыми длинными в жизни. Наконец, ничего не видя перед собой и обливаясь потом, он двинулся вперед. Прохлада операционного зала несколько освежила его, и, выхватив пистолет, Мирча, забыв направить его на служащего, громко, по-театральному эффектно крикнул:
– Внимание! Всем оставаться на местах. Это ограбление!
