– Лицом к стене – живо! К стене, говорю, а потом разговоры. Виктор подчинился и, повернувшись боком, оперся руками о дверцу книжного шкафа.
– А теперь валяй, поговори напоследок, – позволил незнакомец.
– Трудно в таком положении…
– Ничего. На другое не рассчитывай.
– Тогда давай сразу, – по-деловому начал Виктор. – Я прошляпил ситуацию. Но и тебе особого резона выполнять приказ Манукалова нет. Он сводит со мной счеты из-за жены. Тебе это известно?
– Мне известно, что ты – офицер КГБ и наш агент в Европе, – прозвучал ответ.
– Ну при чем тут моя должность? Меня же убирают не потому, что я провалился, а потому, что люблю жену твоего шефа. Сейчас ты выполняешь не приказ генерала, а каприз обманутого мужа.
– Какая разница?
– А вот какая! Одно дело, если руководством ГРУ или ведомством внешней разведки принято решение, тогда в случае его невыполнения ты сам становишься мишенью, но частный приказ начальника можно и похерить…
– И лишиться работы?
Курганову очень нравилось, что Виктор его не узнает. Он долго обдумывал, как выбить из него признание в сотрудничестве с КГБ, а оказалось, никакой тайны и не существует. Поэтому хотелось, прежде чем открыть себя, побольше узнать о совершенных подлостях бывшего кореша.
– Я готов предложить тебе большие деньги. Очень большие. Их хватит, чтобы навсегда развязаться с «конторой». Помогу устроиться в любой стране Европы или в Америке. Один выстрел ничего в твоей жизни не изменит…
– Зато изменит в твоей… – со злорадным смехом перебил его Курганов.
Этот смех заставил Виктора напрячься. Так смеется человек, не желающий идти на компромиссы. В нем отчетливо слышались отголоски личной ненависти. Простой исполнитель действовал бы не так. И уж, во всяком случае, при разговоре о деньгах проявлял бы больше сдержанности.
– Хорошо, давай выясним, – продолжил Виктор, – у тебя есть приказ убить меня или личное желание?
В ответ снова раздался истерично-желчный смешок.
– Значит, личное, – заключил Виктор.
– А сколько ты дашь за свою ничтожную жизнь? – решил посмаковать Курганов.
– Не такая уж она ничтожная… Двести тысяч тебя устроят?
– Долларов?
– Ну, можно и в долларах.
– Что ж, они у тебя лежат в столе?
– Я выпишу чек.
– И меня арестуют в момент получения денег?
– Какой смысл. Ты ведь на первом же допросе «засветишь» меня. Думаю, власти Люксембурга очень удивятся, узнав кое-какие подробности моей жизни.
– Разве ты все еще действующий агент? – спровоцировал Александр. Он уже не сомневался, что спустит курок. Хотелось только, чтобы напоследок Иратов сам признался.
– Недействующих агентов не бывает… Выписывать чек?
– Нет.
– Тогда чего же ты хочешь?
– Наказать тебя…
– За что? – искренне удивился Виктор и развернулся к собеседнику.
– Мордой к стене! – рявкнул тот.
– Не понял? – затягивая время, Виктор хотел встретиться с ним взглядом, чтобы понять, к чему готовиться. И вдруг он узнал это лицо. Со стоном вскрикнул: – Курганов!
– Узнал, сволочь! Да… Александр Васильевич Курганов, оттянувший по твоей милости семь лишних годков, оплакивавший тебя, дерьмо, считавший лучшим другом… Так-то, гражданин Иратов. А ты в это самое времечко жировал тут, гнул хребет на Манукалова, лизал ему руки, благодарил. Мы с Венькой – кретины, считали себя подлецами, потому что остались живы… Нам и во сне на нарах не могло присниться, что, пройдя по трупам, корешек Иратов тепленько устроился в Европе… Ты и сейчас почему-то боишься Манукалова. А нужно было все эти годы бояться меня. Или надеялся, что сдохну? Не дотяну? Не узнаю?
Виктор опустил руки. Бояться было уже нечего. Курганов в любою минуту мог нажать на курок. Оставалось попробовать объяснить, как получилось на самом деле.
– Стреляй, чего уж там, – вяло произнес он. – Тебе не так все рассказали. Оправдываться не собираюсь. Потом узнаешь правду.
Курганов опустил пистолет. Сомнения в душе не возникали. Факты упрямо подтверждали вину Иратова. Но и спешить, собственно, было некуда. Слишком уж долго страдал, чтобы лишить себя удовольствия насладиться хотя бы предсмертным раскаянием человека, столь подло предавшего его.
– Говори.
