Не то чтобы он передумал заниматься с ней любовью — нет, напротив, его желание многократно возросло, однако мысли о патриотизме и чести отчего-то становились все менее привлекательными.
— Да, — наконец ответил он, вставая и поднимая Бьянку, — если только ты пообещаешь быть хорошей ученицей. Итак, для начала надень вот это.
Бьянка не верила своим глазам: то, что он держал в руках, не могло быть не чем иным, как знаменитым топазом Фоскари. Это был огромный камень, окруженный двадцатью четырьмя бриллиантами. Топаз висел на простенькой золотой цепочке. Бьянка было запротестовала, но Йен быстро надел кулон и застегнул на ее шее замочек цепочки. Камень повис как раз в ложбинке между грудей и так и манил к себе. Откинувшись назад, Фоскари с удовлетворением оглядел Бьянку: топаз шел ей больше, чем он предполагал. Возможно, он был просто идеален на ее груди, потому что Йен испытал новый прилив возбуждения. Даже не осознавая, что делает, Фоскари протянул руку и сжал сосок Бьянки пальцами — как сделал это вчера и как представлял себе в своих фантазиях. Потом, склонившись к ней, он взял ее сосок губами; Бьянка тихо всхлипнула. Йен чувствовал, что долго держаться не сможет.
Закинув голову назад, он стал раздеваться. Бьянка стояла перед ним, стараясь не пропустить ни единого его движения; она внимательно следила за тем, как он снимает льняную сорочку, а потом — замшевые лосины. Когда Фоскари остался нагим, девушка опустилась перед ним на колени, стараясь вести себя так, как вела накануне Туллия, однако Йен осторожно уложил ее на ковер.
— Самое лучшее идет после этого, — проговорил он, напрягая память и вспоминая, что было в его фантазиях. Они оба лежали на боку, лицом друг к другу. Когда его восставшая плоть прикасалась к ее нежному бедру, по телу Бьянки пробегала сладкая дрожь. Йен прикидывал, как лучше взять Бьянку — уложив ее на спину или сзади, поставив на колени, но тут вдруг его опять пронзило странное чувство, напоминавшее чувство вины. Он посмотрел Бьянке в глаза.
— Ты уверена, что хочешь сделать это? — спросил он серьезно.
Вместо ответа она взяла в руку его восставшее естество. При первом же прикосновении ее нежных пальчиков Йен понял, что он гораздо ближе к взрыву, чем предполагал. Бьянка же, не понимая этого, продолжала поглаживать и массировать пульсирующий орган, наслаждаясь его бархатистостью и твердостью. Йен заскрежетал зубами: ему не хотелось, чтобы она останавливалась, но в то же время он опасался, что не выдержит этой сладкой пытки. Он хотел подольше задержать волшебные мгновения, но, когда Бьянка заговорила, понял, что тянуть больше не сможет.
— Прошу тебя, Йен! — взмолилась она. — Возьми меня. Возьми меня сейчас же.
Его рука тут же скользнула к ее самому сокровенному месту, пылавшему в нетерпеливом ожидании. В голове у Йена крутилась только одна мысль: как бы не причинить ей боль. Погладив лоно Бьянки, он уложил ее на спину и лег сверху. Бьянка замерла, а потом почувствовала, как что-то прорвалось в ее нутро. Не так уж плохо, подумала она, напоминая себе о необходимости записать испытываемые ею ощущения. Внезапно это «что-то» выскользнуло из ее лона, и вместо него пришло нечто более массивное. Почувствовав резкую боль, Бьянка посмотрела в глаза Фоскари, желая убедиться, что все в порядке, однако тело ее, повинуясь инстинкту, двинулось ему навстречу, и через мгновение они оба ритмично задвигались в божественной любовной пляске, которая для Фоскари закончилась чудесным взрывом.
Йен лежал, закрыв глаза. Внезапно внутренний голос напомнил ему, что он выполнил патриотический долг по отношению к своей стране. Отчего-то в нем звучали саркастические нотки. Но тут другой голос, раздававшийся рядом с ним, напомнил ему о его обязанностях учителя.
— Это было… Это было…
— Слишком быстро, — перебил Бьянку Йен Фоскари.
— Извини, пожалуйста. В следующий раз я постараюсь.
— Если ты постараешься больше, чем в прошлый раз, то все произойдет еще быстрее. Короче, нам с тобой надо в этом деле попрактиковаться.
Не обращая внимания на протесты, Йен медленно вышел из нее и, приподнявшись на локте, внимательно посмотрел на Бьянку. Он хотел проверить, сможет ли он сопротивляться ее чарам. Фоскари заставил себя заглянуть в ее волшебные глаза, оглядеть ее точеный носик, полукружия соболиных бровей, длинные блестящие ресницы, пухлые губы, ожидающие новых поцелуев, полюбоваться тем, как топаз сверкает между ее
безупречных грудей. Этого оказалось достаточно, чтобы глаза Бьянки вновь затуманились, а ее рука принялась поглаживать его плоть, готовя ее к новым подвигам. Нет, похоже, он еще не готов противостоять ее чарам, заключил Йен Фоскари.
— Что ты делаешь? — наигранно ворчливым тоном спросил он.
— Ты же сказал, что нам надо больше практиковаться. — Ее взгляд был по-детски невинным, однако, судя по улыбке, игравшей на губах Бьянки, она уже усвоила кое-что из курса отношений между мужчинами и женщинами. — К тому же, — продолжила она, — я на этот раз не испытала того удивительного экстаза, так что мне хочется попробовать еще раз. Уверена, что ты еще многому сможешь научить меня. Хочу узнать о твоем теле все. Что происходит, когда я ласкаю твою плоть? — Ее пальчики сжали его крайнюю плоть.
Йен застонал и убрал ее руку. Если она не остановится, дело кончится как и в прошлый раз, к тому же ему необходимо было время для того, чтобы немного передохнуть. Всегда способный при необходимости собраться, Йен взялся за дело. Он принялся осыпать поцелуями сначала лицо, а потом тело Бьянки, опускаясь все ниже, пока не коснулся губами самого чувствительного уголка ее лона.
— Что ты де-е… — простонала Бьянка.
Его язык, его руки делали невероятное. Ее нутро горело, ей казалось, что в животе у нее разливается какая-то теплая, искрящаяся масса, постепенно охватывающая все ее существо, лишающая рассудка, заставляющая отдаться единственному ощущению невероятного наслаждения. Бьянка бесстыдно выгибалась, стараясь быть как можно ближе к нему, как можно полнее испытать эти дивные ощущения. Когда он довел ее до сверкающих высот оргазма, Бьянка смогла лишь выдохнуть:
— Йен!..
Приподнявшись, он улыбнулся и прижал ее к своей груди.
Часы пробили четыре, когда Фоскари отнес обнаженную Бьянку в ее комнату. Ему хотелось видеть, как она спит, как льнет ее тело, утомленное ласками, к его телу.
Интересно, что это путешествие в страну любви было новым не только для Бьянки — Йен тоже чувствовал, что никогда доселе не испытывал ничего подобного. Бьянка была самой занимательной, самой лучшей любовницей из всех, что у него были. Она полностью доверилась ему, отдалась со всей щедростью, на которую была способна, и Фоскари не мог этого не оценить. Взглянув на драгоценную ношу в своих руках, Йен вдруг ощутил незнакомое ему доселе чувство гордости и удовлетворения. Граф не обращал внимания на свой внутренний голос, брюзжавший о том, что он ведет себя глупо, что все женщины двуличны, а в особенности именно эта. Йену хотелось остановить это чудесное мгновение и навсегда забыть о сомнениях, терзавших его душу.
Отбросив край одеяла, Фоскари бережно уложил Бьянку на мягкую постель. Он хотел было разжать ее пальцы, но она продолжала крепко держаться за него. Ее грудь со сверкающим на ней топазом приподнималась и опадала в одном ритме с его грудью. Что ж, подумал Йен, если она не хочет расставаться с ним, то зачем сопротивляться этому? К тому же чем больше она от него зависит, тем легче ему будет манипулировать ею. Убедив себя в том, что исполняет свои обязанности, Фоскари забрался в постель к Бьянке. Ее податливое тело тут же прижалось к нему, и, прежде чем в голову Йену пришли какие-нибудь мысли, он заснул крепким сном.
Первым, что пришло Бьянке в голову после пробуждения, была мысль о том, что руки Йена за ночь отчего-то стали меньше, а голос его изменился. Потом ей подумалось, что маленькая мозолистая ладошка, прикасающаяся к ее плечу, скорее всего не принадлежала человеку, который ночью дарил ей часы блаженства. И тут Бьянка окончательно вынырнула из сна. Прямо перед собой она увидела могучую грудь Йена, и тут же у нее за спиной зазвучал детский голос. Она повернула голову и увидела Нило, переминавшегося с ноги на ногу.
Бьянка смутилась, ведь она была совсем нагой, да еще в постели с мужчиной, но, вспомнив, где вырос мальчуган и чем занималась его опекунша, подумала, что Нило на своем коротком веку еще и не такого повидал. Заметив тревогу на лице подростка, Бьянка забеспокоилась.
— Хозяйка! Вы должны немедленно пойти со мной! — заговорил Нило, не дожидаясь, пока она к нему
